Кристофер Прист - Престиж

О грядущей беде отец знал наперед; он ее допустил; он ее подстроил. Выражение его лица и вся его поза словно говорили: я доказал свое.

Мне также было видно, как Стимпсон, наш дворецкий, осел на корточки, оперся руками об пол и бессильно склонил голову.

Я утратила, а может быть, сознательно подавила в себе память о последующих событиях. Помню только, что вскоре пошла в первый класс, а затем сменила несколько школ и вереницу школьных подруг, постепенно вырастая из детства. Словно в порядке стыдливой компенсации за ту страшную трагедию, которая разыгралась у меня на глазах, судьба избавила меня от других потрясений.

Теперь мне даже не припомнить, как от нас ушел отец. Я знаю дату этого события, потому что обнаружила ее в дневнике, который мать стала вести в последние годы жизни, но мои собственные воспоминания об этом времени утрачены. Из того же самого дневника я узнала кое-какие обстоятельства семейного раскола и позицию матери. Со своей стороны, я сохранила общее детское ощущение, что отец у меня все-таки был: вспыльчивый и непредсказуемый человек, который, слава богу, не вмешивался в жизнь своих дочерей. Помню также, как мы стали жить без него; вспоминаю явное ощущение его отсутствия и воцарившуюся атмосферу покоя, которую мы с Розали ценили больше всего и храним по сей день.

Поначалу уход отца из семьи меня нисколько не огорчил. Только став старше, я стала по нему скучать. Думаю, он жив-здоров, иначе нам бы сообщили. Вести дела нашего поместья сложно, и до сих пор за это отвечает отец. Адвокаты из Дерби распоряжаются нашим семейным фондом по управлению имуществом; через них, очевидно, и поддерживаются необходимые связи. Дом, земля и титул по-прежнему остаются за отцом. Многие прямые сборы, такие как налоги, оформляются и оплачиваются через фонд, а мы с сестрой все так же получаем от него деньги.

Наш последний контакт с отцом состоялся лет пять назад, когда он прислал письмо из Южной Африки. Проездом, отметил он, но не пояснил, откуда и куда. Сейчас ему за семьдесят, и он, наверное, коротает время с другими иммигрантами-британцами, не распространяясь о своем прошлом. Этакий безобидный, немного чудаковатый, в чем-то скрытный отставной служака из Форин-офиса. Мне не дано его забыть. По прошествии многих лет я неизменно вспоминаю его как человека с печатью жестокости на лице, который бросил ребенка в электрический зев, не сомневаясь, что мальчик погибнет.

Клайв Борден покинул наш дом в тот же вечер. Не знаю, что сделали с тельцем Ники; впрочем, я всегда полагала, что Борден увез его с собой.

В детстве авторитет родителей был для меня непререкаем, и, когда они мне сказали, что полиция не станет расследовать смерть мальчика, я им поверила. В данном случае они, наверно, оказались правы.

Много лет спустя, когда до меня дошло, насколько это несправедливо, я попыталась расспросить мать, что же все-таки тогда случилось. Этот разговор состоялся уже после того, как от нас ушел отец, года за два до ее смерти.

У меня было чувство, что настало время развеять тайны и отделаться от мрачных призраков прошлого; я казалась себе очень взрослой. Мне хотелось, чтобы мама была во всем откровенна и обращалась со мной как с равной. В начале той недели она, насколько я знала, получила письмо от отца, что и послужило для меня поводом затронуть наболевшую тему.

– Почему полиция так и не приехала? Почему не было расследования? – спросила я, предупредив, что хочу обсудить те далекие события.

Она ответила:

– У нас в доме об этом не говорят, Кэтрин.

– Это ты никогда об этом не говоришь, – поправила я. – А почему папа нас бросил?

– Об этом нужно спросить у него.

– Ты же знаешь, это невозможно, – возразила я. – Но ведь тебе ответ известен. Отец тогда сделал что-то ужасное, но не могу понять, зачем и каким образом. Его разыскивает полиция?

– У нас никогда не было никаких дел с полицией.

– Но почему? – не унималась я. – Разве папа не убил того мальчика? Разве это не преступление?

– Все меры были приняты своевременно. Нам нечего скрывать и не в чем себя винить. Мы дорого заплатили за то, что случилось. Конечно, больше всех пострадал мистер Борден, но подумай, как это переменило и наши судьбы. Я не могу рассказать того, о чем ты спрашиваешь. Ты же видела, что произошло.

– Не может быть, чтобы все на этом закончилось.

– Кэтрин, не задавай лишних вопросов. Ты сама там присутствовала. На тебе лежит такая же вина, как и на всех остальных.