Пол Теру: Отель «Гонолулу»

— Скажи мне, что это за человек, — настаивал Бадди.

Спарки поджал губы, выражая этой гримасой, что сказал бы, да права не имеет.

— Очень важный человек, — повторил он. — Надо найти такую девушку, которая его не узнает.

— А я бы его узнал? — уточнил Бадди.

— Слушай, это срочно. И не проститутку, просто милую, веселую девушку. Маленькую кокосовую принцессу.

Как раз такая «кокосовая принцесса», Пуамана Уилсон, крутилась в то время около гостиницы, искала работу. Бадди догадывался, что девушка сбежала из дому, и покровительствовал ей. Раньше она училась в монастыре на материке, но ушла оттуда и не хотела возвращаться в Хило, к своей семье. Бадди позволял ей помогать на кухне под присмотром Пи-Ви, но велел держаться подальше от бара. Он поселил Пуаману в комнате для прислуги и приглядывался к ней, подумывая жениться со временем, если девочка не пустится во все тяжкие. Пусть пока подрастет: жизнь в монастыре консервирует, и, хотя девушке шло к двадцати годам, она казалась совсем незрелой. Веснушчатая, забавная, но не лишенная опыта — это Бадди знал наверное. Милая, не слишком умная, привлекательная на гавайский лад, надутые губки — то ли беззаботная девчонка с пляжа, то ли мегера. Вполне подходит: простодушна и расположена к любви. Но Бадди предупредил: «Пусть мне ее вернут».

Пуаману позвали с кухни. Даже в переднике, вспотевшая, она была хороша.

— Тебя отвезут в другую гостиницу, — предупредил Бадди.

— Что я должна делать?

— Быть милой — только и всего.

Она прекрасно поняла его. Ей не нужны были более подробные наставления.

Пока Пуамана мылась и наряжалась, Спарки предложил Бадди комиссионные, но он отверг их с некоторым даже негодованием: деньги подразумевали сделку, коммерческое соглашение. Это просто дружеская услуга, сказал Бадди.

Нарядившись в парео [4] Парео — гавайский наряд из обмотанного вокруг тела (у мужчин вокруг бедер) куска ткани. , с цветком за ухом, Пуамана отбыла в отель «Кохала» в сопровождении Спарки Леммо. Когда она вернулась, Бадди спал. Днем он застал ее на кухне, снова в футболке, фартуке и резиновых шлепанцах, и спросил, как все прошло.

— Красивая комната, — ответила Пуамана. — Номер люкс.

Пуамана — в этом она вся! — заговорила о гостиничном номере, а не о мужчине и не о плате за ночь. Бадди спросил о ее партнере.

— Прикольный, — сказала Пуамана и больше ничего не стала рассказывать.

Она притихла, все чаще запиралась у себя в комнате, словно яйцо там высиживала. Шесть недель спустя Пуамана известила Бадди о своей беременности. Родив девочку, Пуамана сказала: «Она хапа», то есть наполовину туземка, наполовину хаоле. Назвала девочку Кууипо — «Милочка» — и превратилась в заботливую мать, флиртовать прекратила, начала копить деньги, всецело посвятила себя дочери, красавице, которая семенила на крепких ножках в холл гостиницы и весьма точно воспроизводила там, не оступаясь, все движения хулы, когда ей не исполнилось еще и года.

В тот год убили президента Кеннеди. Спарки заехал в отель к Бадди. Тот был очень пьян и слезлив: «Я воевал с ним на Тихом океане!» (Это, кстати, было неправдой.)

— Это его Пуа развлекала в «Кохала Хилтон», — сказал Спарки.

— Нет, не верю! — ответил Бадди.

Подобное замечание казалось на редкость неуместным в тот день, когда вся нация оплакивала этого человека, когда его гроб, покрытый «Доблестью прошлого» [5] Обозначение государственного флага США, первоначальное название конкретного флага, который 10 августа 1831 г. был вручен капитану брига «Чарлз Даггетт» Уильяму Драйверу в Сейлеме, Массачусетс. , везла на сером лафете шестерка белых лошадей.

— Так или иначе, правды мы никогда не узнаем, — сказал Бадди.

Но после этого он все-таки спросил Пуаману, может ли быть отцом Милочки тот человек из «Кохала».

— Больше я ни с кем не спала в тот месяц, — был ответ.

Бадди давно наблюдал за Пуаманой. У нее были свои представления о нравственности, укрепившиеся с рождением ребенка.

— Ты что-нибудь знаешь о нем? — спросил он.

— Это хаоле. — Пуамана улыбнулась, вспоминая человека, с которым она в ту ночь занималась любовью. — Хаоле с материка.

— Больше ты ничего не помнишь?

Она продолжала улыбаться, но что-то мелькнуло в ее глазах, словно вернулось какое-то конкретное воспоминание.

— Кровать у него красивая, — сказала она и снова захихикала. — Но он не хотел в кровати. Он хотел в ванне, теплая вода, он лег, а мне велел лечь сверху. А второй раз стоя, он спиной к стене.