Виктор Кадыров - Золото Иссык–Куля

Тибетцы западной части страны, по которой мы путешествовали, по всей вероятности, не часто видят туристов. Они с нескрываемым любопытством разглядывали нас, гурьбой ходили вместе с нами по магазинам, горячо обсуждая наши покупки. Их очень веселил и наш вид, и наш выбор товаров. Василий, имеющий рост сто девяносто сантиметров, был вне конкуренции по популярности. Горцы, в основном не превышающие полутора метров, рядом с ним были как лилипуты с Гулливером. С Василием они охотно позировали перед фотокамерами, хотя обычно отворачивались или закрывали лицо руками. В одном местечке нам пришлось обедать под пристальными взглядами целой толпы тибетцев. Они мирно дремали на своих тюках в ожидании попутного транспорта. Завидев нашу компанию, горцы побросали скарб и выстроились вдоль стеклянной двери кафе, в котором мы устроились. Ни наши пристальные взгляды в их сторону, ни резкие крики хозяев харчевни не возымели никакого действия. Наоборот, народ с каждой секундой прибывал. Выход нашелся сравнительно просто и неожиданно: Сергей, утомленный вниманием тибетского народа, вытащил фотокамеру и, шутя, направил ее на толпу. Все, как по команде, повернулись к нам спинами и, казалось, разом утратили к нам всякий интерес.

Мне этот простодушный и добрый народ живо напоминал детей. Так же залихватски носят они свою верхнюю одежду, не вдевая правую руку в рукав, а просто перекинув его за спину. Так же не любят мыться и расчесываться по утрам, так же не стыдясь справляют нужду прямо на улицах своих небольших селений. «Все мы в душе дети, – глубокомысленно произнес Василий, когда я поделился с ним своим наблюдением. – Особенно мужчины».

Он сам был большим ребенком, когда рассуждал о тайных возможностях Мастеров, которым доступна левитация и способность творить чудеса. Василий с упоением рассказывал о своих встречах с некоторыми из них, приводил примеры демонстрации их Силы, свидетелем которых он был сам. «Вселенная многомерна, – говорил Василий. – Существуют тысячи параллельных миров. Есть люди, которые могут путешествовать по ним, переходить из мира в мир. Они могут даже перемещаться с планеты на планету. На Луне есть одна стена, на которой оставляют свои росписи Мастера, достигшие вершины Силы. Таких подписей всего несколько. Их невозможно стереть или уничтожить. Но я был знаком с одним суфием, который обладал неимоверной Силой. Он стер все предыдущие надписи и оставил свою, единственную…» – «Здесь был Вася?» – полюбопытствовал я. Василий молча посмотрел на меня, потом задумчиво произнес: «Что–то вроде этого…»

Василий отправился с нами в путь накануне своего сорок пятого дня рождения. Он жаждал оказаться возле священного Кайласа двадцать восьмого октября именно в знаменательный для него день. Узнав, что мы там будем раньше, двадцать шестого, Василий, подумав, изрек: «Восемь – знак бесконечности. Это даже лучше, чем двадцать восьмого». Заметив мой недоуменный взгляд, он пояснил: «Это нумерология. Двадцать шесть – два плюс шесть – восемь. Очень символично, главное – успеть».

Волноваться было из–за чего. В тот день мы ехали более двенадцати часов, спускаясь в бесконечные каньоны, взбираясь на гребни хребтов. Сумерки застали нас на полдороге. В темноте мы долго блуждали, пока слева не засияла призраком гигантская пирамида Кайласа, озаренная светом полной луны. Кое–как отыскав приютившийся у подножья священной горы небольшой поселок пилигримов Кайлас–виладж, мы без пяти минут полночь устроились на ночлег. Василий торжествовал: «Мы успели! Не только двадцать шестого, но и к двенадцати! Это же конец цикла! Двенадцать лет, двенадцать часов – знаменуют конец фазы развития. Это начало нового цикла». И поспешно скрылся в отведенной для него каморке. Надо было успеть медитативно пообщаться с Кайласом и с теми, кто его создал: с древними атлантами, чей дух до сих пор витает над священной горой.

Василий трижды пережил клиническую смерть. Последний раз, когда его ограбили и раздели, он зимой почти всю ночь пролежал без сознания в снегу. Замерзнуть насмерть не дала его собака – колли, которая все это время согревала Василия своим телом. После реанимации Василий увидел мир другими глазами. Как будто упала пелена и засиял невидимый свет. Он взглянул на родителей и понял, что они совсем не такие, как он их себе представлял, что они намного лучше и родней. Василий с болью в сердце заметил, какие родители седые и старые и как много горя и переживаний он внес в их жизнь. А при встрече с женой, с которой прожил тринадцать лет, Василий подумал: «Боже милостивый! Как мог я жить с этой чужой женщиной!» И ушел, захватив с собой лишь смену белья.