Кристиан Барнард - Нежелательные элементы

Они проезжали под уличным фонарем, и Филипп посмотрел на него с веселой насмешкой.

— Почему? Есть какие-то трудности? Осложнения?

— Нет. Все нормально. За последние два-три года — двести, а то и больше операций по поводу дефекта межжелудочковой перегородки. Просто, наверно, нервы пошаливают. Не сумел вчера спасти эту девочку… — Деон помолчал, а затем, глядя прямо перед собой, добавил: — Да и Лиза не облегчает нашу жизнь.

Филипп ответил не сразу.

— По-моему, у вас очень милая дочь.

Деон попытался найти в этих словах скрытый смысл, не нашел и почувствовал себя увереннее.

— Может быть. Да, пожалуй. Я думаю, она, в сущности, хорошая девочка. Но эти замашки хиппи! И я почти уверен: она принимает наркотики. Но что можно сделать? Уговоры бесполезны. Нынешние дети никаких доводов не слушают. Она просто отказывается говорить на ату тему. Так что же вам делать? Запереть ее на ключ? Отвести в полицию? Один бог знает.

— Да, это нелегко.

Деон натянуто улыбнулся.

— Вот именно, нелегко.

Некоторое время они молчали, глядя туда, где лучи фар выхватывали из темноты высокие заборы и живые изгороди, за которыми прятались дома и сады. Они ехали сейчас через пригород, где жили умеренно богатые белые, — это был замкнутый, тщательно охраняемый мирок. Почти сразу же за ним начинались поселки цветных, и, возможно, ощущение почти параноической отгороженности и подозрительности возникало именно из-за этого соседства.

— Слава богу, у нас еще есть Этьен, — прервал молчание Деон. — Пусть он и не родной наш сын.

— Не родной?..

— Приемный.

— Ах так…

— И как ни горько говорить это о собственном ребенке, но в нем есть все, чего нет в Лизе.

Филипп молча слушал.

— Все, — с ударением повторил Деон. — Хорошо учится. Просто блестяще. Сейчас он в Иоганнесбурге на математической олимпиаде. Очень способен к языкам и хороший спортсмен. Не выдающийся, конечно, но хороший. В начальной школе был старостой. Умеет сходиться с людьми и знает, как с ними ладить. Во всех отношениях прекрасный мальчик. Лиза, та не удалась.

Он грустно покачал головой.

— И просто чудо, что Этьен выжил. Он родился семимесячным после попытки сделать аборт.

— Что?!

— Невероятно, правда? В это дело оказался втянутым врач, с которым я познакомился, когда ассистировал в хирургическом. По-видимому, к нему явилась какая-то девица со своим дружком и попросила его сделать ей аборт. Прошло уже тридцать две недели, и он, естественно, отказался. Через несколько дней она опять явилась к нему — у нее уже начались сильные схватки, она попыталась сделать выкидыш. Сердце плода не прослушивалось, и врач сказал ей, что ребенок мертв. Она только обрадовалась. Ну, он принял роды и к своему ужасу заметил, что новорожденный дышит. Он подумал, что младенец все равно не выживет, завернул его в какой-то старый свитер и оставил в приемной до утра.

— Господи!

— Вот именно. А он не умер! Утром врач испугался и позвонил мне. Он знал, что мы с Лиз хотим усыновить мальчика. Дело в том, что после первых родов Лиз больше не беременела. И гинеколог посоветовал нам усыновить ребенка — случается, это помогает. Как бы там ни было, я поехал в город улаживать формальности с усыновлением, а Лиз привезла его домой. Я вернулся поздно вечером, а она говорит, что маленький ее очень тревожит. Увидев его, я было подумал, что он умер: совсем холодный, синий и почти не дышит. И я сказал ей: «Это уже не ребенок, это труп». Мы бросились с ним в детскую клинику. Внутривенное питание, инкубатор. Жизнь висела на волоске, но он все-таки выжил. Лиз целый месяц сама ухаживала за ним, она спала рядом с инкубатором. Мы взяли его домой через три месяца, и весил он тогда четыре с половиной фунта.

— Но это же невероятно!

— Да, пожалуй.

Глухие заборы остались позади, и дома у шоссе становились все меньше и меньше. Они проезжали мимо фруктовых ларьков с фамилией владельца-малайца на вывеске, мимо лавчонок с витринами, закрытыми железными шторами.

— А как твоя мать приняла это? — спросил Деон. — Ну, что ты бросил перспективную работу в Канаде? Она знает?

— Да, но ведь она всегда была… своего рода фаталисткой. Это ее жизненная позиция. Ну и, конечно, она счастлива, что я вернулся домой.

— Да. После стольких лет.

Филипп помолчал, а потом сказал:

— Твоя мать, вероятно, тоже обрадовалась бы. Вы ведь не виделись много дет?

Деон почувствовал, что на него из полутьмы автомобиля устремлен испытующий взгляд. Ему стало не по себе. И вместо того, чтобы ответить, спросил: