Кристиан Барнард - Нежелательные элементы

— А может быть, он просто более самонадеян.

Деон пропустил эти слова мимо ушей.

— Дай мне досказать свою мысль. Вот, например, моя ситуация. Скажем, я берусь за сравнительно простую операцию. Ну хотя бы устранение дефекта межжелудочковой перегородки сердца. Так вот, до операции ребенок с таким дефектом обычно чувствует себя неплохо. Он бегает, играет и так далее. Я оперирую и закрываю отверстие в перегородке. Это необходимо, иначе, когда ребенок вырастет, беды не миновать. Однако после операции ребенок долго будет находиться в тяжелом состоянии. И даже может умереть. А я знаю, что ответственность лежит на мне. Это результат моего вмешательства. Дело моих рук.

После некоторого молчания Филипп сказал:

— Да. Да, я понимаю. — И задумчиво добавил: — Вероятно, работая с детишками, трудно подавлять в себе эмоции.

— Я пытаюсь, но ничего не получается. Всякий раз одно и то же.

— Пытаешься? А как?

— Я стараюсь все-таки не соприкасаться с ними до операции. Предварительные исследования проводятся в кардиологической клинике, и я узнаю все, что требуется, на совещаниях. А сам осматриваю ребенка только накануне операции. И стараюсь сократить осмотр, насколько возможно.

Филипп кивнул, потом спросил, указывая на перекресток впереди:

— Ты знаешь дорогу?

— Да. — Деон повернул руль, и «ягуар» плавно скользнул за угол.

Некоторое время Деон вел машину молча, а потом сказал:

— Но не всегда получается.

— Вот как?

— Именно. Завтра я как раз оперирую дефект межжелудочковой перегородки. Возможно, поэтому и все эти мысли. Девочка сказала мне такое, что за душу взяло.

— Что же она сказала? — спросил Филипп.

Сестра, глаза которой над маской казались неестественно большими, робко тронула Деона за локоть. Он резко повернулся, и она невольно попятилась.

— Доктор Мурхед, профессор.

Он попытался совладать с собой, и все-таки в его голосе прозвучало раздражение.

— Что?

— Он говорит, что уже почти все готово, профессор.

Он кивнул и, опередив ее, вошел в операционную.

Анестезиолог молча посторонился, и Деон вновь увидел стол и равномерно сокращающееся сердце. И опять вспомнил слова этой девочки.

Ее звали Мариетт, и ей было восемь лет. По своему обыкновению, он до вчерашнего дня не видел ее, да и при осмотре ничего тревожащего он не заметил. Ровный пульс. Регистрация тонов не показывала отклонений вено-артериальной пульсации. У девочки были огненно-рыжие волосы, курносый, обрызнутый веснушками нос. Она с равнодушным спокойствием позволила себя осмотреть.

Выпуклость на груди слева указывала, что сердце увеличено, это было очевидно, и ясно прослушивался устойчивый шум правого желудочка.

Он ободряюще улыбнулся девочке, положил руку ей на грудь и, чуть приподняв брови, вопросительно посмотрел на Питера Мурхеда по ту сторону кровати.

Он забыл стетоскоп, и несколько человек поспешили предложить ему свои. Первым подал врач-стажер и стеснительно улыбнулся. Деон кивком поблагодарил его.

Совершенно отчетливый «дующий» шум при каждой систоле. Еще лучше прослушивался он локализованно, по левой стороне грудины, в четвертом межреберье и выше, у клапана легочной артерии. Деон выслушал явный шум с совершенно отчетливым грубым тоном.

Все ясно. Кровь, проходящая через межжелудочковое отверстие, и дает этот шум. Легкие не только получают нормальное количество крови, но и переполняются той, которая проходит через отверстие, отсюда и шум клапана легочной артерии.

Ассистент возился с негатоскопом и никак не мог найти выключатель. Деон раздраженно взял у него рентгенограмму и поднес к окну. Пальцем он обвел увеличенный контур сердца.

— Кровь в порядке? — спросил он у палатного врача.

— Все нормально, профессор. И анализ мочи тоже.

— Прекрасно.

В первый раз Деон посмотрел прямо в лицо девочки. Проницательные зеленые глаза внимательно смотрели на него. Нет, это не равнодушное спокойствие.

Что она знает?

Он подмигнул ей, желая успокоить. Глаза ее сразу утратили настороженность.

— А вы доктор ван дер Риет! — объявила она.

— Верно. А ты Мариетт.

— Да, — серьезно подтвердила она. И вдруг улыбнулась, приподнявшись на локте, и сообщила, словно открыв ему удивительную тайну: — А у меня разбито сердце.

— Она мне сказала: «У меня разбито сердце», — он повернулся к Филиппу.

Филипп сочувственно хмыкнул.

— Просто за душу взяло, — проговорил Деон. — И что-то тревожит меня завтрашняя операция.