Джеймс Олдридж - Герои пустынных горизонтов

Классовые предубеждения мешают Гордону многое понять в жизни народа, в явлениях классовой борьбы, в необходимости соединения борьбы за повседневные нужды с борьбой за конечные цели. Гордон, например, чувствует, что в стачке обнаруживается сила рабочего класса, но все же он так и не может до конца схватить ее сущность, которая легко открывается Тесс. Превратные впечатления Гордон выносит и из других своих встреч с английскими рабочими, как и с одним из представителей советской страны. Гордон никак не может представить себе, что человек может быть лишен эгоизма, и отсюда — его глубоко ошибочные заключения.

«Много же времени тебе понадобилось, чтобы сообразить, что только один Нед Гордон ходит по улицам Лондона», — метко сказала Тесс, подчеркнув его эгоцентризм.

Таковы метания Гордона — одного из представителей послевоенного поколения, несущего в своей душе гнев и протест против буржуазного мира и не способного найти «точку опоры».

Гордон подобен человеку, который отчалил от одного берега и, обуреваемый сомнениями, никак не может решиться причалить к другому: никакого среднего пути между «верхами» и «низами», оказывается, нет. «Одиссей интеллекта», Гордон мечется в поисках правды, но, скованный классовыми предубеждениями, проходит мимо нее. Человек честный и бескорыстный, он горячо, близко к сердцу принимает судьбы арабских племен, отстаивая их независимость и свободу. Борясь за сохранение патриархального уклада кочевой жизни арабов, разрушаемого неизбежным ходом общественного развития, Гордон питает иллюзии найти здесь свой идеал личной, ничем не ограниченной свободы. Логике и жизненным фактам вопреки, с упрямством отчаяния он смотрит назад, а не вперед, и в этом проявляется его слепота, в этом и трагизм его личной судьбы.

На первый взгляд может показаться, что тернистый путь Гордона, «героя пустынных горизонтов», зашедшего в безысходный тупик, как бы служит отрицанием жизнеутверждающего пути Мак-Грегора. Но Гордон — это не Мак-Грегор. Гордон более скован буржуазными предубеждениями, чем демократически настроенный Мак-Грегор. Гордон весь во власти идеалистических представлений о свободе личности, от которых он никак не может избавиться. Его личный крах знаменует и крах философии ничем не ограниченного буржуазного индивидуализма.

Гордон принимает самое непосредственное участие в восстании кочевых племен Аравии и даже захватывает нефтепромыслы, принадлежащие англичанам. Тем самым он вступает в противоречие с официальными традициями лояльности английскому королевству. И тот же Гордон пытается взорвать нефтепромыслы, видя в машинной цивилизации исчадие зла, источник опасности для свободной, на его взгляд, жизни кочевника, тем самым нанося удар интересам кочевых племен, отбрасывая их назад, играя на руку тем, кто держит их в зависимости. Исходя из субъективистских воззрений на развитие истории, Гордон делает ложный, ошибочный шаг, чреватый и для него самого трагическими последствиями.

Джеймс Олдридж понимал всю сложность и ответственность вставшей перед ним задачи развенчания идей буржуазного индивидуализма. Он уделил этому огромное внимание, изобразив Гордона «изнутри», со всеми его заблуждениями и метаниями. Развенчание индивидуализма происходит в романе постепенно и завершается сценой смерти героя. Борьба вокруг нефтепромыслов знаменует столкновение двух концепций общественного развития, являясь кульминационным пунктом последнего акта трагедии — трагедии полного одиночества человека, который противостоит освободительному движению народа, стремясь задержать его, повернуть вспять.

Как листья от засыхающего дерева, отпадают от Гордона его верные друзья. Уже не возвратить ему мальчиков Минки и Нури, которые так привязались к Смиту и его машине. Безвозвратно покинул его Смит, ранее слепо ему преданный. Увлеченный в пустыню каким-то романтическим порывом, Смит — человек с городской душой, ординарный англичанин с самой распространенной фамилией — решительно отказывается следовать просьбе Гордона помочь ему взорвать нефтепромыслы, считая это безумным и преступным актом. Предвидя борьбу вокруг нефтепромыслов, Зейн давно уже договорился с эмиром Хамидом, который внял именно его советам: нефтепромыслы должны служить возрождению народа Бахраза и кочевых племен, а не корыстной наживе отдельных властителей и стоящих за их спиной английских или американских империалистов.