Макар Троичанин - Да пошли вы все!.. Повесть

Пока повар-самоучка вспоминал о деликатесах и фуршетах, их с Сударем а ля сардель-пельмень-фуршет согрелся и даже перегрелся, зашипев от избытка масла. Какое это по счёту дело на сегодня? Первое? Всего лишь? А ещё надо на базар – это дело не отпадёт, потом в ветаптеку за противоблошиными препаратами и в зообутик за амуницией для благородного редкостного терьера, в-шестых, сварить обед, в-седьмых, отдохнуть лёжа после хорошего обеда… ого-го! Когда же всё успеть? Тут не до зарядки. Оставим её бездельникам и пенсионерам, занятым выращиванием полезных овощей и ягод и бесполезных вонючих гераней на подоконниках. Иван Ильич с облегчением опять закатил гантели под ванну. Сейчас бы ему лучше всего поесть после дразнящих кулинарных воспоминаний, но он не знает, сколько ему останется после Дарьки, а того, гуляки, всё нет. Не побежал ли по старой памяти завтракать на базар? Пришлось выйти на балкон и обозреть дворовые окрестности. И что же? Бедный малыш, оказывается, попал в тесные объятия барахтающихся на коленях малышей, вылезших ради живой игрушки из песочницы. Каждый обязательно старался погладить собачку, да так, что пёсик прогибался под тяжестью жёстких детских рук, но мужественно терпел и не уходил, только, прижав уши, старался выскользнуть из слишком болезненных тисков и не давал поднять себя на воздух. Видели бы мамаши сопливых дрессировщиков, как их измазанные в песке и земле стерильно чистые чада возятся с заведомо грязной бродячей псиной с относительно чистой шерстью и весёлыми глазами! Одна, к несчастью, увидела, выйдя не вовремя из подъезда дома напротив.

- Костик!! – завопила возмущённая мать джазовым голосом Ларисы Долиной. – Не трогай собаку!! – Где там – не трогай: Костик так вцепился в шею Сударя, что тот начал задыхаясь «кхекать». – Брось сейчас же!! – Ну да, захватчик и слышать о таком не хотел. – Костик!! Я кому говорю!!

Надо было помочь заполошной маме, и Иван Ильич громко позвал:

- Дарька!

Пёс мгновенно высвободился из цепких рук непослушного дитяти и уставился на хозяина, экспериментально доказав, что звук распространяется направленными лучами, и скорость его в них на коротких расстояниях не много уступает скорости света.

- Спасайся! – подал хозяин непонятную команду, заметив, что настырный Костик в мокрых спереди голубых штанишках неуклюже устремился за убежавшей игрушкой.

- Это ваша собака?! – беспокойная мамаша, тяжело передвигая жирные телеса, подошла, наконец, к сыночку, ухватила его за руку, вырывающегося и монотонно воющего на самой высокой ноте, и метнула в Ивана Ильича лазерный луч злых глаз, дополненный дурно пахнущим звуковым лучом: - Так следите за ней! – рявкнула, клацнув клыками. – Здесь детская площадка, - громыхала на весь двор рязанская дама, - а они всякую заразу разносят и гадят всюду.

Интеллигентный владелец вредоносного животного, безбоязненно глядя с высоты на задыхающуюся от злости мегеру, тактично заметил:

- Гадят не они, а некоторые другие, причём прямо через штаны, - тонко намекая на мокрое голубое пятно. – А мой пёс, - он впервые назвал Дарьку своим, - пользуется унитазом, - в подтверждение чего малыш задрал заднюю лапу на стойку скамейки у длинноногого стола, а Иван Ильич, чтобы замять несоответствие слов и дел, закричал, задавливая смущение: - Дарька! Иди кушать, домой – кушать!

Умнейшее из умных и чистейшее из чистых мини-животное, на котором и грязи-то негде поместиться, услышав превкуснейший призыв, не стало медлить и стремглав устремилось в родной подъезд, не обращая внимания на гневные обещания переломать ему хребет и ноги, а на хозяина написать жалобу кому следует.

- Пишите, - разрешил Иван Ильич. – Карябайте! Хоть в ООН, хоть в ЕС, хоть в СНГ, хоть… да пошла бы ты! – и он открыто выразился от всей души, но вполголоса и ушёл в комнату, плотно прикрыв балконную дверь.

Дарька уже похоркивал за дверью и, когда его впустили, вбежал, сел в коридоре и, довольный собой и хозяином, глядел на него с улыбкой в весёлых глазах: подожди, мол, ещё не того натерпишься со мной. Иван Ильич не мог не улыбнуться в ответ и в порыве нежных чувств подхватил и прижал к груди хулигана и грязнулю.

- Да и чёрт с ними! – успокоил себя и друга. – Ты как считаешь?

Дарька согласно лизнул его в нос и оба глаза, на которые у Ивана Ильича навернулись непрошеные слёзы, а виновник их заворочался, напоминая, что не за тем звали.

Расщедрившийся хозяин, поколебавшись, выложил для малявки на большую тарелку всё мясо, а себе скромно оставил все пельмени. Начали одновременно, но с разной скоростью и техникой. Оболваненный медицинской наукой образованный человек тщательно пережёвывал и без того пережёванное китайское изобретение, а Дарька, как обычно, заглатывал кусочки мяса целиком, доставляя полноценную радость жадному желудку. В результате малый съел быстро, а большому пришлось поделиться, отдав лучшему другу половину недоеденных пельменей. Наглядный опыт ничему не научил закоснелый человеческий разум, и пёс опять обогнал и умильно уставился на хозяина весёлыми глазами, словно спрашивая: «Всё или ещё поделишься?» Пришлось тому опять уполовиниться, и оставшиеся пяток пельменей Иван Ильич попытался, жеванув разок, тоже проглотить почти целиком, но уже на втором неразработанное, сузившееся от безработицы, ленивое горло заклинило, заставив незадачливого пельмоеда закашлять и заперхать до слёз. Отдав остатки специалисту по заглотке, Иван Ильич вынужденно довольствовался холостяцким чаем и бутербродом, от которых раздувшийся Дарька категорически отказался и, медленно развернувшись, неторопливо ушёл в комнату, поняв, что вкусного больше не перепадёт. Когда несолоно хлебавший кормилец присоединился к нему, обжора спал в облюбованном кресле, повернувшись задом к телевизору и уткнувшись мордой в спинку. Лениво приоткрыв глаза, он поглядел мутным взглядом на потревожившего чуткий сон хозяина и, не обнаружив ничего заслуживающего внимания, снова смежил отяжелевшие веки. Иван Ильич на цыпочках прокрался к дивану и тоже прилёг, осторожно повернув кресло, чтобы видеть зверюгу, облегчённо вздохнул и решил, не наевшись, хоть немного вздремнуть. Но сначала, из желания досадить сытому, спросил вполголоса, ничуть не сомневаясь в отрицательной реакции: