Владимир Костин - Бюст

Не подавал, как обычно, а принимал подачу, стоя спиной к противнику.

…А пора было вздремнуть. Дорога, объедение, эмоции, но вечером заседание Думы, после него встреча там же, в Сером доме, которая скорей всего продолжится за городом и закончится под утро. С этими товарищами по-другому дела не делаются.

Он подсел к компьютеру, чтобы проверить почту, включил его. На мониторе висели в ряд три знакомых бронзовых бюста И. П. Сосницына с задранными увеличенными валунами подбородков. Всем им Петенька вставил глаза динозавра — зеленые плошки, прорезанные черной щелью.

Сокрушительный удар садиста. Это удар, по накоплению, по внезапности, был самым сильным.

Игорь Петрович выключил компьютер и посидел перед ним, охлаждаясь медицинскими вздохами. Чудо спасло монитор, кулак Сосницына уже подпрыгивал.

Он заставил себя снова включить компьютер и проверить почту. И это волевое усилие потребовало от него критических душевных затрат, подобных тем, что понадобились на первую атаку председательши Думы, самоуверенной помпадурши.

Еще один дурной знак: в ящике было одно-единственное послание. Корреспондент газеты Голобородов предлагал хозяину тему: «В Ермаковской области найден целый скелет кентавра. Древние мифы, как всегда, не лгут». Минимум две полосы в два номера, согласны подключиться краеведы Бобровников и Фирсов, археолог Дубров, палеонтолог Смирнов, лозоходец Довгелло и уфолог Шустов.

Послание в духе текущего дня, почти развеселился Сосницын. Но при чем здесь лозоходец и уфолог? Перечисленные люди являлись клиническими сумасшедшими, но, как ни верти, их умственное недержание имело широкий спрос у заинтересованных и пылко-отзывчивых читателей. «Собака собаку по лапе знат».

И Голобородов, выраженный шизофреник, уже и сам побывал, подкрепился в психиатрической лечебнице, и Сосницын, ценя его неповторимость, оплатил курс лечения.

Они что — сговорились, сказал Сосницын, однако послал Голобородову подтверждение, попросив только уточнить: при чем здесь лозоходец и уфолог?

Потом убил заставку на мониторе, заменив ее фотографией маленького Петьки, сидящего на горшке с пальцем в носу. И лег спать, в чем был, на диване.

Разбудил его Петя, вернее, Петино присутствие.

Будто бы кто-то тихонечко предупредил его во сне: имейте в виду, вы там не одни. Лучше бы вам вернуться, проснуться.

Открыв глаза, Игорь Петрович сначала увидел на полу Петькин рюкзачок, над ним узнались тонкие Петькины ноги, а над ними — тонкое беленькое Петькино лицо.

Сын стоял на пороге гостиной, хмурый, настороженный, как сутулый зверек, отовсюду ждущий обиды. Отец проснулся не вовремя: широко раскрыв глаза, Петя озирал гостиную и размышлял, куда подевались его многочисленные труды и кто их так стерильно убрал, принят ли его вызов и что ему за это будет, и нет ли связи со всем этим в том, что могучее тело его отца, тонна в тротиловом эквиваленте, среди бела дня лежит на диване?

И сокровенные печатные буквы бегущей строкой рассказывали об этом на его лбу.

Ясный мальчик, честный, чистый, как дождик, похожий на мать, какой она была в студенчестве, когда ее встретил Сосницын. Ее красота, отдельность ее красоты тогда потрясли Игоря, и он решил, что женится на ней с первой же их встречи на первой лекции в университете. Тогда, еще не услышав ее голос, не зная, как ее зовут. Эта девушка создана для меня и показана мне так сразу не случайно.

Взгляды отца и сына встретились. Сын не выдержал очной ставки и не собирался выдерживать ее, опустил глаза. Но стоял не шелохнувшись.

«А я пятнадцать лет не вспоминал про нашу встречу, подумал Сосницын (веки у сына были бумажные, как у матери), похоже, я избегаю воспоминаний о юной, несравненной Лоре».

— Что ж ты не здороваешься? — спросил он.

— Я не успел, — ответил Петя, — с приездом, папа, здравствуй.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил Сосницын. — Здравствуй, Петя.

— Если ты про выставку, то я как бы сказал, — спокойно ответил Петя. Конечно, если он провернул такую операцию, то и к встрече с отцом приготовился.

— Я тебя правильно понял: плохо дело? — спросил отец.

— Плохо, — ответил Петя.

Отец открыл и закрыл рот. Петя переступил ногами и осторожно прислонился к стене. Почему Лариса, любящая мать, не следит за Петькиной гигиеной?

Он неделями носит одно и то же — эти джинсы, эту зеленую толстовку, слишком для него просторную. Сколько дней он носит эти черные носки? И голова у него немытая, и руки перемазаны в цвета радуги, и под ногтями траур по детству.