Владимир Костин - Тоска зеленая

Юрочка же не только без поддержки поступил и окончил курс старейшего легендарного университета, но и остался в нем работать. Надо ли говорить, как чванились им родители.

Правда, перед тем слоились годы, когда им довелось щедро испить из чаши позора. Они были интеллигенты в первом поколении, из села, поступили в пединститут сразу после войны и за свою нишу в тени великих строек пролили немало пота. Они застряли на ступеньке добротной образованщины и ни в чем не хотели ни отличаться от прочих, ни упрекать свой век. Они соответствовали. Преподавали и растили троих детей.

Сначала огорчила дочь. Они пристроили ее, нерадивую, на свой факультет. Через год она бросила учебу, течение унесло ее в продавщицы магазина «Ткани», что располагался на первом этаже их дома, где жили вузовцы и другие достигшие положения люди. Потом она выходила замуж за хама, развелась с ним и стала, мягко говоря, гулять. Она красит веки в зеленый цвет, ногти — в алый и постоянно перекуривает, дымит «Опалом» у входа в магазин. И говорит всякие дерзости проходящим мимо друзьям и коллегам родителей. «Чего уставились» и т. п.

Но мало того. Еще большим позором покрыл родителей старший сын Владлен. Избалованный и грубый, он, еще учась в школе, ударился в пьянство, хулиганил, пропадая в бильярдной в городском парке. Этого алкоголика и матерщинника даже и не пытались запихивать в пединститут. Когда он был дома, сугубой мукой для родителей становился магнитофон, из которого часами неслись контрабандные вопли какого-то Поля Анки и некого Высоцкого, безусловного уголовника в прошлом и, может быть, в настоящем.

Владлен отличался сверхъестественным аппетитом, он даже арбузы съедал вместе с коркой, у него случился завороток кишок, его оперировали, оставив ему метр оных, он стал инвалидом. Но жрал еще чаще и больше. Родители обедали в институтской столовой и прятали свою вечернюю еду где придется, он находил, они искали новые щели — он находил. Дольше всего продержался почтовый ящик, где целых три раза подряд скрывались покупные котлеты и печенье к чаю.

Но спасибо и на том, что не бил — так, замахивался.

Среди его многочисленных безобразий стоит упомянуть разорение семейной библиотеки. Родители с любовью и прилежанием собирали огоньковские подписки. Двадцать лет! Владлен перетаскал местным книжникам все, что стояло во вторых рядах. Уплыли Марк Твен, Вальтер Скотт, Драйзер, Бальзак, Золя, половина «Всемирной литературы». За хорошие деньги! Преступление открылось, когда отец, вынося мусор, обнаружил на помойке пятитомник Н. Грибачева. Его Владлен толкнуть не смог и с досады выбросил.

Наконец он женился на славной девушке, куколке, дочери декана, и сел ей на шею. Молодые отселились, и в доме наступила выстраданная тишина. Конечно, Владлен приходит за данью. Иногда родители не открывают ему и, содрогаясь, внимают пинкам в дверь и крикам: «Вы же дома, старикашки!» или «Где они шляются, эти дрозофилы?»

Исчерпывающе понятно, что третий ребенок Юрочка восстановил семейные идеалы и вернул родителям уважение окружающих и воскресил веру в самих себя.

Знали бы невинные родители, что все это теперь находится под угрозой, имеющей вздорное нежно-психологическое происхождение.

Дезертирская нота продолжала звучать в Юрочке всю следующую неделю. Он ходил на работу, вел занятия, принимал зачеты, но душа его блуждала в поисках заветного маршрута. Однажды в полусне ему привиделось, как он опускается в батискафе на дно Марианской впадины, стуча зубами от холода. Колоссальный морской моллюск скребся мощными когтями в иллюминатор. От страха Обносков пробудился и стал сосредоточенно думать: почему после 1960 года никто больше не пробовал повторить подвиг Пикара?

В пятницу он пошел на консультацию. Выходя из общежития, он обогнал маленькую девочку. Она спускалась по ступенькам, таща за собой игрушечную коляску, в коляске сидела кукла. Девочка ласково приговаривала: — Подожди, сейчас мы с тобой погуляем, подышим кислородом. Но тянула коляску рывками, атлетично. Куклу прилично трясло, головка ее выписывала в воздухе неровную восьмерку, глаза одушевленно, нервно моргали. «Как нарочно. Узнаю собрата по несчастью», — подумал Юрочка.

Проведя консультацию, он сел за телефон. Не то чтобы ему хотелось общаться с Сохатых, но предложите затосковавшему человеку выбор!

И он снова позвонил и снова похвалил Сохатых. На этот раз он воздал должное сочной народной речи персонажей. А затем огорошил писателя вопросами: