Кристофер Харт - Спаси меня

— Ого, впечатляет.

Бет кое-как поворачивает голову набок и косится вниз.

— Черт. Похоже, удары наотмашь на ближайшее время отменяются. А раздуло-то как!

Промывать смысла нет — ни порезов, ни ссадин; все плечо представляет собой гигантский багровый синяк.

— Знаешь, я бы предположил, что тебя бейсбольной битой отделали.

— Да нет, ногами били, когда я уже на земле валялась, — равнодушно поясняет Бет. Тут на ее глаза снова навертываются слезы, и она утыкается лицом мне в плечо.

Я опять целую ее, как маленькую, в макушку и утешаю, тихонько покачивая:

— Не плачь, все прошло.

Немного успокоившись, она отстраняется, поворачивается боком и расстегивает молнию на юбке. Та спадает к ее ногам, и Бет переступает в сторону, оставляя нехитрый предмет своего гардероба на полу. Снова ее перекашивает от боли, она замирает, дышит тихонько, потом наклоняется и подбирает юбку. Я забираю одежду и отправляюсь на кухню. Просматриваю швы, чтобы найти инструкцию по стирке, и бросаю белье в стиральную машину.

Оборачиваюсь и вижу: Бет стоит в нижнем белье, прислонившись к косяку здоровым плечом, и, склонив набок голову, улыбается, насколько позволяет ее изувеченный рот.

— Спасибо, ты необыкновенный человек, — говорит она.

Протискиваюсь в дверь и легонько подкалываю ее.

— Ты же сама прекрасно знаешь: я хоть и жиголо, сердце у меня золотое.

Она заходится смехом и тут же, резко вздохнув, хватается за живот. Умоляюще смотрит на меня.

— Не смеши, ладно?

Ухожу в спальню, выбираю в ящике комода старую байковую рубашку, а поднявшись, и здесь вижу ее в дверях — ходит за мной, как щеночек. Боится остаться одна, наша независимая, хладнокровная, замкнутая Бет. Даже на секундочку. Затем подходит ко мне, обвивает руками за талию и утыкается лицом в плечо. Только теперь уже иначе, с какой-то настоятельностью. Крепко-крепко прижимается и нежно тычется в рубашку разбитым ртом.

Поймите меня правильно, не каждый день в своей собственной спальне я принимаю неотразимых молоденьких актрис в одном нижнем белье. А уж о том, чтобы они сами на мне висли, и речи нет. А потому, к своему немалому стыду, должен признаться (впрочем, по большому счету, стыдиться тут особенно нечего), что мои детородные органы реагируют самым естественным образом. Моя маленькая проказница, ощутив бедром нарастающую твердость, вместо того чтобы отпрянуть в девственном страхе, прижимается еще сильнее. Она почти вворачивается в меня, закинув ногу чуть ли не на спину и запрятав лицо на моей груди.

Только сейчас Бет нужно совсем другое — в ее растерянном рассудке нет и мысли о сексе. Собрав всю волю, я беру глупышку за локти и отстраняю в сторону. Она поднимает на меня выжидающий взгляд. Но я только касаюсь ее губ, и мы долго смотрим друг на друга в упор, не мигая. Наконец Бет спрашивает:

— Нет?

Я качаю головой.

— Не будь глупенькой.

Она роняет голову, повторяет:

— Нет.

Потом снова поднимает на меня взгляд, и мы опять теряемся в глазах друг друга, будто надеясь рассмотреть там что-то, и одновременно расплываемся в улыбке. Она отходит чуть дальше и берет с кровати рубашку. Внимательно разглядывает фабричную марку.

— «Миллс», — читает Бет и переводит на меня взгляд. — Хм, не припомню, чтобы мне когда-нибудь доводилось надевать одежду «Миллс».

— Неужели правда «Миллс»? — удивляюсь я. — Ты же говоришь: от «Кензо» или от «Версаче». Значит, и от «Миллс».

Она осторожно натягивает рубашку, застегивает ее и высвобождает волосы из-под воротника. Рубашка доходит ей до середины бедер, но выглядит Бет невероятно здорово. Я сглатываю слюнки.

— Как тебе? Нравится? — Напрашивается на комплименты.

— Очень мило, очень, — подыгрываю я. — Иди в спальню, выбери какой-нибудь безмозглый фильм. Выпить хочешь? Виски? Воды? Апельсинового сока?

— Мне бы сейчас горячего шоколада.

— Отлично. Я мигом.

— И еще, Дэн… найди, пожалуйста, соломинку, — просит Бет, указывая на распухшую нижнюю губу. — А то я забрызгаю ненароком твою бесценную рубашку от «Миллс».

— Одна нога здесь, другая там.

— Знаешь, хотела тебе сказать, — добавляет она, — приятно все-таки, что ты иногда помогаешь дамам просто так. Ну, в смысле, без почасовой оплаты.

— Не беспокойся, счет тебе еще придет. Не настолько же я добросердечен.

На ее лице появляется болезненная гримаса.

— Подожди, Дэн. У тебя тут нет случайно чего-нибудь, чтобы расслабиться?

— Снотворного?

— Валиум, к примеру.