Пол Теру - Моя другая жизнь

Церковь Святой Марии на Баттерси расположена прямо на южном берегу Темзы, рядом с мельницей и пивной «Старый лебедь», а напротив, на том берегу — приспособленные под жилье баржи и кирпичные фасады Челси. Место выбрано великолепно, церковь вся окружена светом и водой; совсем рядом стояла на причале парусная барка. Выше по течению, над черным железнодорожным мостом, сквозь серые тучи пробивалось солнце.

— Эту церковь мне показал Кен Тайнан [51] Кеннет Тайнан (1927–1980) — английский критик, прозаик и драматург. , — сказала леди Макс. — Георгианский стиль. До чего ж хороша!

— Тайнан, который театральный критик? — спросил я, отодвигая засов и распахивая перед нею дверь.

— И фетишист, — добавила она, входя в церковь. По надгробным плитам мы прошли под низкими, обшитыми деревом хорами в боковой придел; от падавшего сквозь витражи света вокруг лежали разноцветные блики. Взяв со столика брошюрку, я прочел, что в церкви действительно венчался Блейк, что сюда заходил Тернер [52] Уильям Тернер (1775–1851) — английский живописец и график. , и многое другое.

— Тут, как я вижу, похоронен Бенедикт Арнольд [53] Бенедикт Арнольд (1741–1801) — американский военачальник, во время Войны за независимость перешедший на сторону англичан. .

— Да, Арнольд, смельчак и герой.

— Нет, Арнольд, гнусный изменник.

— Зачем говорить то, чего от вас заведомо ждут?

Я подошел поближе к алтарю и кафедре; как тут все аккуратно, размышлял я, и даже при известной скудости убранства нет впечатления сурового аскетизма: линии чистые, в их строгости чувствуется одухотворенность и сила. Тем временем леди Макс, не глядя на меня, заговорила вновь:

— Остальное время Тайнан разгуливал в женском платье. У него в спальне был зеркальный потолок. Как-то он спросил меня: «А вы пробовали мягкий бич?» Полагаю, он имел в виду легкую порку. У него лежали изрядно замусоленные номера «Раббер ньюс» [54] «Раббер ньюс» — эротический журнал. . Вот это, знаете ли, настоящий представитель своей эпохи.

Она шла между полированными, украшенными резьбой скамьями к ограде алтарной части.

— А Тайнан что, умер?

— Нет-нет. Он тяжело болен, но это его не останавливает, — ответила леди Макс. — Нынче он балуется уролагнией с одиннадцатилетними девочками. Как же это называется? «Золотой ливень» или что-то вроде того? Обожаю такие изысканные завершения. Вам не по себе?

Я покачал головой. Что тут можно было сказать?

— Я рассказываю вам то, что вам знать необходимо.

— О сексе?

— О Лондоне, — ответила она. — Знание Лондона и любовь к нему присутствуют во всех великих английских романах. Смешной вы человек Сами не знаете, какой вы славный и каким можете стать великим. А теперь мне пора идти.

Мы вышли из церкви и пошли по Викаридж-кресент в поисках такси.

— Вот здесь жил Уилсон, — сообщила леди Макс возле двухэтажного дома серого кирпича. — Сильно недооцененный художник и великий натуралист. Он участвовал в экспедиции Скотта и умер на Южном полюсе.

Уже садясь в такси, она сказала:

— Завтра у меня встреча с моим финансовым управляющим, так что придется перенести нашу встречу на четверг — я вам позвоню.

Она даже не коснулась меня, но англичане вообще редко касаются друг друга, и от этого я, стоя в облаке вонючего выхлопа от ее такси, взволновался еще больше.

Когда наступил четверг, мы договорились встретиться днем в Мортлейке. После ее звонка я все утро успешно работал над романом и, порядком возбужденный, с нетерпением ждал нашего свидания.

В Мортлейке мы совершили экскурсию в очередную церковь, теперь католическую, а на обнесенном высокой стеной кладбище осмотрели могилу сэра Ричарда Бёртона [55] Ричард Фрэнсис Бёртон (1821–1890) — английский ученый и путешественник, автор множества научных работ и 30-ти томов переводов, в том числе «Тысячи и одной ночи». — мраморное надгробие в виде аравийского шатра.

— Эта могила еще не упоминалась ни в едином лондонском романе, — заметила леди Макс. — Дарю ее вам.

Я прочел надпись на плите и начал рассказывать своей спутнице о том, как Бёртон исследовал глухие уголки штата Юта, но она перебила меня:

— Все потому, что у тамошних мормонов разрешена полигамия. Бёртон был помешан на сексе, но это помешательство сочеталось с большой эрудицией и любовью к языкам. Поэтому он перевел «Камасутру» и безумно увлекался фетишами.

Там, на мирном погосте при церкви Святой Марии Магдалины, она рассказала о некоторых эпизодах из своего детства и юности, в которых участвовали мужчины — всегда гораздо старше ее — и в той или иной форме присутствовала порка, «причем отнюдь не мягкий бич, смею вас уверить». Мужчины укладывались животом на стул, а она изо всех сил стегала их по ягодицам собачьей плеткой.