Пол Теру - Моя другая жизнь

— Я думал, вы выше этого.

— Конечно выше, — отозвался Бёрджесс. — У меня хорошая высокая башня из слоновой кости. Я там сижу, привожу в порядок ногти и не обращаю внимания на иски, выдвинутые против моей персоны.

— Если бы Кляйнфогель знал о вашем положении в литературном мире, то не затеял бы тяжбы.

— Ерунда! «Значит, пописываете». Его точные слова. — Произнося это, Бёрджесс брызгал слюной.

— Кляйнфогель — великий мастер тяжбы.

— Кляйнфогель — cauchemaresque… [76] Кошмарный (франц.)

Я поставил перед Бёрджессом его чай.

— Все идет отлично, — заверил меня Бёрджесс, улыбнулся, подул на чай, поднес чашку к губам и начал всасывать жидкость, не спуская глаз с Летфиша. Потом отвинтил колпачок у бутылки с виски и налил в чашку.

— Какие же мои книги вам особенно нравятся? — обратился он к Летфишу.

— «Ничто, как солнце», — ответил Летфиш странно тонким голосом.

— Это салонный пустячок. Самый неудачный из моих романов. Слабенькая идея, украшенная елизаветинскими фразочками, которые я списал из старых словарей. Опять мимо, Макс.

— А еще первый — «Эндерби»?

— Показуха. Мишура.

— «Дьявольское государство»?

— Жертва потенциального судебного разбирательства. Адвокаты заставили меня переписать книгу.

— Пол говорил мне… — начал было Летфиш, но Бёрджесс его перебил:

— Вот видите? — Бёрджесс подмигнул мне, затем повернулся к Летфишу. — Значит, вы тут поторговываете, а чем? Военными железками и детскими игрушками? Да, невелика разница… А вы мне вот что лучше скажите: не скучаете ли вы тут по американской еде? Чизкейк «Сара Ли» и так далее, а?

Летфиш покачал головой из стороны в сторону, как человек, получивший плохие известия и горюющий по этому поводу.

— С удовольствием едал чизкейк, — продолжал Бёрджесс. — И не потерплю никаких возражений, Макс.

— Мое имя — Сэм. Это Кляйнфогеля зовут Макс.

— Скажите, почему у вас багровая шея? — вдруг спросил Бёрджесс.

Лицо Летфиша исказилось. У него сделался жалкий вид. Разговор его ранил, от сигарного дыма тошнило. Он мужался, но на лице отражались мучения, которые он был вынужден сносить. Это была гримаса, в которой главное место занимала даже не боль, но нечто более глубокое — печаль разочарования.

Бёрджесс сжал губы и стал что-то напевать, отчего его щеки заколыхались. Он отхлебнул своего алкогольного чая, а затем добавил в чашку еще виски.

— Ты не умеешь читать, Макс, — сказал он воинственно, выставив вперед челюсть, а я, глядя на его рот, думал только о его вставных зубах. Он затушил сигару, закурил новую и, выпустив клуб дыма, сощурился, словно замышляя атаку.

Летфиш поднял голову и, уже с трудом сдерживая гнев, произнес:

— Наверное, вы шутите.

Бёрджесс почмокал губами, вынул авторучку, провел на бумажной салфетке несколько параллельных линий, потом быстро, словно вешая на ветки яблоки или груши, набросал ряд ног.

— Ну, прошу. Что это?

— Это музыка, — ответил Летфиш, скрестив руки на груди.

— Такое скажет и четырехлетний малыш. Ну-ка, напойте.

— И не подумаю.

— Одних гнев делает грубыми, других — надменными, — изрек Бёрджесс. — Итак, вы не в состоянии прочитать простейшую фразу?

— Это что, экзамен?

— В известном смысле. Это Джезуальдо. Знаете такого?

— Не читал. Виноват, я не все могу прочесть.

— Это музыкант. Шестнадцатый век. Но по тональности очень современный. Это начало его мадригала: «Moro, lasso…»

Летфиш снова явно загоревал.

— Знание серьезной музыки необходимо для понимания моего творчества, Макс. — Бёрджесс стал напевать мелодию, и, хотя он был пьян, голос звучал четко, словно напоминая, что сам он в полном порядке.

— У меня есть все книги, которые вы написали, — произнес Летфиш, пока Бёрджесс напевал.

— Жаль, ты не умеешь читать, Макс.

Летфиш безнадежно улыбнулся и встал.

— Я не напрашивался на ваше хорошее отношение, — сказал он.

— Cauchemaresque, cauchemaresque, — пробормотал Бёрджесс, а я пошел проводить Летфиша до двери.

Напоследок Летфиш сказал мне:

— Мне всегда казалось, что в его прозе чего-то не хватает. Теперь я понял, в чем дело. Он очень грустный человек.

Но у него самого был безутешный вид. Бёрджесс заулыбался, когда я вернулся.

— Все прошло отлично, — сказал он и стал напевать очень сложную мелодию.

Больше я его не видел. И Летфиш перестал мне звонить.

А Алисон сказала:

— Больше так со мной не поступай.

Историю Артуро Триподи рассказал мне Руперт Муди, потому я с самого начала знал, что чего-то там наверняка не хватает.