Игорь Симонов - Год маркетолога

– Ты хочешь, чтобы я как-то это прокомментировал? – спросил отец, впитывая хрустящей корочкой хлеба соус с тарелки.

– Не знаю. Да, наверное, хочу.

– Тогда я буду говорить откровенно. Твоя жена мне не нравилась. Твоя работа тоже. Как ни странно, но твой бывший начальник действительно сделал благое дело. Даже два. История с девушкой из Англии звучит очень красиво, но правда в том, что это могла быть твоя единственная девушка, а могла быть одна из многочисленных историй, которые еще будут в твоей жизни. О некоторых ты будешь вспоминать с теплотой, некоторых будешь стыдиться – нет, не девушек – своего поведения. И как это ни печально прозвучит, но к главной девушке своей жизни ты еще просто не готов. Ты не узнал бы ее, даже если бы встретил. Тебе сейчас тридцать шесть. Много лет назад, когда мне было тридцать шесть, одна знакомая сказала, что это не возраст и весь кризис среднего возраста придумали психоаналитики. Тогда я не поверил ей, а сейчас скажу, она права. У каждого в жизни есть свой звездный час, только звезды эти находятся на разной высоте. Кто-то прыгнул на мировой рекорд и стал олимпийским чемпионом в двадцать, а потом всю жизнь идет вниз, кто-то сделал открытие и получил Нобелевскую премию в шестьдесят, кто-то в сорок пять получил или купил первую в жизни собственную квартиру, и для него это не менее важно, чем Нобелевская премия. Это если мерить жизнь ее внешними проявлениями. У каждого свой путь. Твой где-то за поворотом, который ты не можешь пока найти. Думаю, что найдешь, а может, и нет. Мне не понравилось, что ты взял деньги. Я бы не взял, но, наверное, у вас там, в России, это в порядке вещей. Старайся больше так не делать. Сколько у тебя сейчас? – неожиданно спросил он.

– Почти полмиллиона евро.

– И никаких обязательств.

– Никаких. Представляешь, я еще целый год могу бесплатной рабочей машиной пользоваться. Потом придется покупать.

– Ты счастливый человек, Костя, просто ты пока этого не понимаешь. Ты молод, здоров, умен, независим. Не пропусти свой поворот, когда встретишь. За тебя.

Мы успели сделать по глотку, когда в ресторан вошла компания африканцев, человек пять или шесть, все мужчины, сильные, крупные, некрикливые. Хозяин вышел им навстречу и поприветствовал так же тепло, как и нас. Наверное, среди них был свой dottore, к которому хозяин испытывал особое уважение.

– Вот оно – будущее Европы, – мрачно проводил их отец взглядом. – Во Франции арабы, здесь черные, у вас там кто?

– У нас таджики.

– Что, чувствуется уже?

– Да, последние два-три года чувствуется.

– Сначала они приезжают, готовые выполнять любую черную работу, потом начинают быстро организовываться и плодиться. Проходит несколько лет, и ты первый раз видишь их в ресторане, куда привык ходить ужинать. Пройдет еще несколько лет, и этот ресторан будет принадлежать им.

– Откуда они здесь?

– С юга, через Сицилию, там они уже подмяли местных бандитов и целые города контролируют. Закат Европы, одним словом.

– Тогда почему ты здесь?

– Я уже говорил тебе, это лучший выбор из худших вариантов. А потом, перефразируя известного автора “There is no country for old men” [58], еще фильм такой есть. Смотрел?

– Да, но думаю, что только сейчас начал понимать, о чем идет речь. Я смотрю, ты в своей Америке прямо расистом стал.

– Нет, – усмехнулся отец и повернулся в сторону вновь прибывших, которые вели себя вполне спокойно и уверенно, – я не стал расистом, просто у меня в отличие от европейцев и белых американцев нет комплекса вины за многолетнее угнетение чернокожих, индейцев, паков и так далее. Я им ничего не должен, поэтому способен воспринимать их такими, какие они есть.

В результате вторая бутылка вина пошла намного хуже первой. Разговор сбился отчасти еще и потому, что нам уже нечего особенно был друг другу сказать. Я понимал: когда отец говорил «нет места для стариков», он имел в виду не только возраст, а может быть, и вообще не возраст, и беспокоился он не столько за себя, сколько за братьев, за меня, за Тессу. Он готов был защищать нас, как мог, сколько хватит сил, и страшился того, что будет потом, когда не будет ни сил, ни его самого.

Я прожил у него еще два дня, а потом взял машину и поехал безо всякой цели на север по направлению к южному побережью Франции. Тесса снабдила меня списком гостиниц, где, по ее мнению, можно останавливаться, иногда я им пользовался. Некоторые города я проезжал, в некоторых задерживался на два-три дня. Здесь, под теплым небом