Джон Апдайк - Иствикские ведьмы

Теперь она толкала рычащую и дымящую газонокосилку «торо», в которой не меняли масло с того времени, как Оз ремонтировал дом. Туда-сюда по неопрятной лужайке, усыпанной похожими на птичьи перья желтыми ивовыми листьями и покрытой холмиками земли, которую кроты нарыли к зиме. Она гоняла «торо», пока не сгорел весь бензин, чтобы никто не смог засорить карбюратор следующей весной. Подумала было слить грязное старое масло, но это было бы уж чересчур, слишком похоже на наемного работника.

На обратном пути от сарая с садовым инвентарем в кухню она прошла через мастерскую и увидела, наконец, в установленной ею арматуре то, для чего она предназначалась, — мужа. В грубо сколоченных и соединенных проволокой деревянных планках (два с половиной на пять и пять на десять сантиметров) угловатость, восхищавшая ее в Оззи до того, как он стал ее мужем, со временем сгладилась. Ей вспомнилось, как ударялась она о его локти и коленки в постели в первые годы совместной жизни, когда его мучили кошмары: она даже любила его за эти ночные кошмары, за его признания, какой ужас у него они вызывали, когда перед ним развертывалась взрослая жизнь со всеми ее проблемами. К концу их совместной жизни он спал мертвецким сном, потея и слегка посапывая.

Она взяла с полки его разноцветную пыль и посыпала немного на узловатый сосновый брусок два на четыре, предназначенный для арматурных плеч. Ее меньше беспокоили голова и лицо, чем ноги; для нее в мужчине всегда больше всего значили конечности. Что бы там ни было посередине, у ее идеального мужчины должны быть длинные и изящные ступни — ноги Христа, жилистые, с длинными пальцами, легкие, словно летящие, и огрубелые, широкие от работы руки. Похожие на резиновые, руки Даррила были самой отталкивающей чертой его облика.

Вначале она воплощала свои идеи в глине, в последнем чистом белом каолине, взятом на заднем дворе у вдовы в Ковентри. Довольно было одной ноги и одной руки, фрагментарность не имела значения. Важнее не законченное изделие, а послание, начертанное в воздухе и отправленное тем силам, что могли создавать руки и пальцы, до мельчайшей фаланги и соединительного волокна, силам, что, как из рога изобилия, изливали все чудеса анатомии, начиная с создания древнескандинавских витязей. Для головы она установила средних размеров тыкву, купила ее в придорожном киоске на шоссе N_4, этот киоск десять месяцев в году стоял безнадежно ветхим и заброшенным и оживал только во время сбора урожая. Она вынула из тыквы сердцевину и насыпала внутрь немного пыли Оззи, но не слишком много, так как ей хотелось воспроизвести его только в самом главном. Один важный ингредиент достать в Род-Айленде было почти невозможно: почву с Запада, горстку сухой песчаной земли, на которой растет шалфей. Влажная супесь Восточного побережья здесь не годится. Однажды на Дубравной улице она случайно заметила стоящий пикап с номерами Колорадо; дотянулась до заднего крыла и наскребла немного рыжевато-коричневой засохшей грязи в ладонь, принесла ее домой и насыпала вместе с пылью от Оззи.

Для тыквы нужна была ковбойская шляпа, пришлось поехать на машине до Провиденса в поисках магазина театральных костюмов, снабжавшего студентов Браун-колледжа костюмами для сценических постановок, карнавалов и демонстраций протеста. Приехав сюда, она вдруг надумала поступить на вечернее отделение в Род-айлендскую школу дизайна: как скульптор-примитивист она сделала все, что могла. Другие студенты были едва ли старше ее собственных детей, а один из преподавателей, керамист из Таоса, Джим, худощавый хромой мужчина старше сорока лет, изрядно потрепанный житейскими бурями, привлек ее внимание, а она его своей здоровой, немного похожей на коровью, чувственностью. (Джо Марине попал в точку, называя ее, всякий раз идя проторенной дорожкой, своей коровушкой.) После нескольких учебных семестров и размолвок они в самом деле поженились, и Джим увез ее и детей опять на Запад, где дышалось так легко, а колдовством занимались шаманы хопи и навахо.

— Боже мой, — спросила ее перед отъездом Сьюки по телефону. — Что у тебя за тайна?

— Это не для печати, — строго сказала Александра.

Сьюки заняла пост редактора газеты «Уорд» и в соответствии с духом наступившего послевоенного времени должна была каждую неделю печатать сплетни,

признания, пасквили, обывательские слухи, беззастенчиво переходя на личности, все это просто убило бы утонченного Клайда Гэбриела.