Андрей Матвеев - Жизнь с призраками

Брызги морской воды попадают на лицо, неужели они заменяют ей слезы?

На катере до острова всего минут десять, ну, может, пятнадцать. Вот они уже у пирса, она поднимается по качающемуся трапу и думает, что все же она жуткая трусиха, вдруг трап сейчас сломается и она упадет в воду?

А может, правильно это называть не трап, а сходни? С отцом они часто играли в слова, если она не вернется, то трудно представить, что с ним будет, хотя и мать тоже будет реветь белугой, почему так говорят, что это значит?

Белуга реветь не может, ведь это рыба, если бы она была сейчас дома, то спросила бы об этом отца, он точно знает, он всегда знает ответы на все вопросы, но если спрашивать, то о другом.

О зеркале, можно ли склеить его обратно и что она в нем увидит.

Хотя она знает, что он ответит. Зеркал много, если разбилось одно, то это, конечно, плохо, но не стоит отчаиваться, надо просто найти другое и посмотреть в него. Там тоже целый мир, и навряд ли хуже, чем исчезнувший.

Приехавшие с ней смешливые англичане пошли смотреть на пещеру, где, по преданию, в маленьком озерке купалась Клеопатра. Она потащилась за ними. Заходить в воду нельзя, можно только смотреть. Наверное, во времена Клеопатры вода эта и отличалась какими-то волшебными свойствами, но сейчас просто подсыхающая лужица, от которой еще и странно пахнет, наверное, какой-то газ, тут неподалеку источники, если надышаться, то можно потерять сознание, впрочем, она и так его уже потеряла.

Англичане возвращаются на том же катере, на котором они все вместе сюда приплыли. А ей не хочется, лучше уйти от всех, дальше по берегу. Хорошо, что она надела джинсы, пока спускалась к морю, попала в заросли колючего кустарника, исцарапала все руки, зато ноги остались целы.

Берег покрыт камнями, иногда вода подходит прямо к скалам и приходится идти по дну, аккуратно переставляя ноги, удерживая равновесие, чтобы не упасть и не переломать их.

Наверное, стоило вернуться вместе с этими парнями на катере, но ее что-то будто подталкивает в спину. Марина не может остановиться, слезы давно высохли, но разбитое и помутневшее зеркало все не дает покоя.

А потом это и произошло. Она дошла до маленькой бухточки, которая показалась такой милой и уютной, ноги болели, ей ведь не в привычку так много ходить, перепрыгивая с камня на камень. Хорошо бы развести костер и подсушить джинсы, но у нее нет с собой спичек, да и солнце еще палит вовсю, обсохнет и так, а потом пойдет обратно. Гнев, ярость, ненависть, все это куда-то сгинуло, хотя обида осталась, но она все последние годы живет с обидой, так что одной больше, одной меньше, какая разница!

Тут она и задремала, сидя прямо на гальке, прислонившись к каменистому обрыву, почти вертикально уходящему вверх. А проснулась уже тогда, когда солнце почти подошло к горизонту, море было спокойным, не вода, зеркало, в котором, наверное, и стоило поискать отражение нового мира, если он, конечно, возможен.

Марина встала, ноги болели, лезть по склону было нельзя, а идти обратно по морю не получится, совсем скоро станет темно, и она просто не дойдет до причала.

Придется остаться здесь, хотя это и страшно.

Она огляделась по сторонам. В нескольких метрах от нее, прямо в стене, виднелось черное отверстие, вход в пещеру. Там должно быть тепло и сухо, подумала она, если не заходить далеко, то можно переждать до утра, дура, что с меня взять, устроила развлечение, черт бы побрал Озтюрка с этой крашеной девицей, сидят сейчас в отеле и смеются над ней, а она тут на берегу, и неизвестно, когда доберется обратно.

В пещере оказалось не очень тепло и совсем не сухо, но было все равно уютнее, чем на берегу, где уже стало совсем темно и казалось, что вот-вот из моря на берег полезет всякая нечисть.

Ей пришло в голову, что если пройти еще несколько метров, то там может быть посуше. Шла она аккуратно, стараясь не упасть, но тут кто-то пролетел прямо над ее головой. Марина испугалась, поскользнулась, внезапно правую ногу пронзила резкая боль чуть повыше щиколотки, и она упала.

И кубарем покатилась куда-то вперед и вниз, пока не ударилась о стену и не потеряла сознание.

Придя в себя несколько часов спустя, попыталась встать, вскрикнула от боли и снова опустилась на землю. Свернулась клубочком и заплакала.

Она действительно сбежала так, что ее никто никогда не найдет. Разве что спустя много лет кто-нибудь забредет сюда и обнаружит кучку костей и череп. И осколки разбитого зеркала, которые она так и не смогла собрать. Как не смогла добыть себе нового, с ясной и ничем не замутненной амальгамой.