Андрей Матвеев - Жизнь с призраками

— Тебе она нравится! — внезапно говорит мне, сыто рыгая, Арнольд. — Да она и вправду ничего, только что ты теряешься!

Я не хочу говорить с ним о том, что для меня стало столь важно за эти последние дни, с кем угодно, но только не с этим моим соотечественником.

— А я люблю иностранок, — продолжает он, — вот помню, в Шанхае, на переговорах, мы вначале ели змей, а потом взяли китайских проституток, очень даже ничего, такие маленькие все и милые!

Коренастый и широкоплечий Арнольд с маленькой и милой китаянкой, картинка, достойная увековечения. Я пытаюсь вспомнить имя хоть одного китайского художника, который мог бы изобразить подобное, но не могу.

— Про этот остров есть легенда? — вдруг спрашивает Арнольд.

Мне лень вновь тормошить Мамура, и я решаю выпутываться сам.

— Есть, как без нее!

— Опять про какую-нибудь девицу, бросившуюся с утеса?

На самом деле я немного знаю об этом острове, еще пока проживал в «Конкордии», наш отельный гид пыталась запродать мне сюда экскурсию и кое-что порассказала.

О горячих источниках, которые якобы лечат.

Об очередной пещере с озером, в котором купалась Клеопатра, она, если верить местным экскурсоводам, купалась здесь везде. На самом деле трудно представить, чтобы одна женщина могла освятить своим телом чуть ли не каждое озерцо, сделав его впоследствии приманкой для страждущих туристических толп.

Да Бог с ней, с Клеопатрой, для Арнольда у меня найдется кое-что получше.

Если пойти от пирса вправо, по узенькой тропинке, то в конце ее будет несколько строений. Это приют для одиноких сердец, хотя как он называется на самом деле, того я не знаю. Лет двадцать назад один очень богатый стамбульский турок, крупный предприниматель, внезапно потерял то, что называют радостью жизни. Ему стало не просто скучно, он постоянно пребывал в депрессии, хотя видимых причин не было, дела шли удачно, в семье тоже все было хорошо, но что-то жгло и жгло его изнутри, пока одним холодном стамбульским вечером, когда Галатский мост был скрыт за пеленой так редко здесь идущего снега, он…

— А как его звали? — спросил Арнольд.

Имя находится сразу, будто лежит у меня в ладони.

— Гурхан, — отвечаю я, — что-то типа «Сильный хан»…

— А, — говорит Арнольд, — ну, продолжай…

Вечерняя звезда уже скрылась за горизонтом, уступив место целой россыпи созвездий. Выплыла и луна, скоро пора в путь.

— Так вот, он вдруг понял, что всю свою жизнь занимался лишь одним, зарабатыванием денег, а ведь кто знает, сколько дней еще отвел ему Аллах и не стоит ли потратить их на другое? На следующий же день он сел на самолет и улетел в Бодрум, построил на этом острове небольшой отель и начал в нем жить сам и пускать туда тех, кто так же, как он, нуждался в успокоении сердца. Вечерами он ходил на берег, садился у воды и ждал, вдруг Аллах заговорит с ним и он поймет что-то такое, ради чего стоило бы жить дальше. Вдали от Стамбула, этого города городов, столицы мира, которую он так любил.

— Ну и что? — спрашивает Арнольд.

— А ничего, — говорю я, — просто у каждого из нас наступает в жизни момент, когда пора задуматься, зачем ты живешь на этой земле.

Я могу говорить так еще долго, но стоит ли рассказывать Арнольду о добре и зле и тому подобных вещах, которые навряд ли интересуют его.

— А почему в Бодрум и почему именно на этот остров? — внезапно спрашивает Арнольд.

— Здесь место силы, — не задумываясь, отвечаю я, — тут те сгустки энергии, которые несут в себе память тысячелетий, живя здесь, ты приобщаешься к вечности, это Элизиум, в котором стоит закончить свой путь!

— Бред какой-то, — потягиваясь, говорит Арнольд и встает из-за стола.

Мне надо сходить за Дениз, а потом мы отправимся дальше, я уже знаю куда, лишь одна из пещер запомнилась мне, и если лунная дорожка указывает на нее, то это явно будет не мой выбор.

Дениз сидит на берегу, прямо на песке, смешанном с галькой. Ни разу я не видел ее такой задумчивой и напряженной. Если бы мог, то обнял бы ее сейчас и прижал к себе, но это из разряда грез, фантазий, иногда я всерьез думаю, что с призраками мне общаться проще, чем с живыми, тех я не боюсь, те привычны, и от них знаешь, чего ожидать, а от живых…

Терпеть не могу многоточия, но порою лишь они способны придать завершенность выстраиваемой картине мира.

И тут на берегу появляется мой пес. Этого следовало ожидать. Еще при его жизни он всегда возникал именно в те минуты, когда мне требовалась поддержка, тыкался носом в ладонь, позволял погладить себя по лобастой голове и холке. Часто, когда мы уходили на вечерние прогулки в ближайший к дому лесок, от которого сейчас не осталось ничего, кроме памяти, он, надолго исчезнув среди темных силуэтов деревьев, вдруг будто чувствовал мой мысленный зов и оказывался рядом.