Валерий Шелегов - Зелёный иней

— Хватит вам целоваться! — сердился Ромка и отворачивался.

«Разве?!» Мы отстранялись лицами.

Смеялись и кидались ловить Ромку. Он отбивался от Эрики, жался ко мне. Шептал на ушко:

— Ты никуда не уедешь?

Дети тундровиков знали о работе отцов, и «вахты» не считались «уехать». «На работе отец». Для меня отъезд представлялся сплошным горем для всех.

Неотвратимость прощания с Арктикой. Как ее передать на словах. Эрика не желала слушать утешений. Молчала. Канул в реку времени февраль. Улетучится мутной снежной поземкой в тундру и март. Забудется? Нет. Ничего не забывается.

После возвращения из Иркутска жил в ее квартире. Для всех мы были «парой». Роптание «недовольных» стихло. Весна пробудила в людях лучшие качества. Мужики перестали пить. Готовились к защите «проектов».

Полярная ночь угнетает человека. И слабому «организму» там не выжить. Нужно иметь стальные нервы, чтобы избежать склок и скандалов с коллегами. В семьях «сжигали» свой кипящий сгусток отрицательных эмоций. Пили. Блудили. Скуки ради, «обменивались женами». Ощущение оторванности от реального мира в Арктике велико. Теряется чувство меры в безмерных пространствах близкого Северного полюса. Пережили полярную ночь и зиму. Слава Богу!

Наши отношения с Эрикой протекали устойчиво и уважительно. Заботились друг о друге. Ромка жил счастливым ребенком. Что еще надо человеку?

«Прочность бытия» и красота отношений не растранжирились. Выручали и мои частые посиделки в ночном кабинете. После сближения с Эрикой, работа за столом продвигалась трудно и вяло. Мысли заполнила женщина. Душа протестовала. Раздражался «семейными проблемами». Казалось, отчего сбежал с Индигирки, обрел в Арктике. Стоило ли? Понимал. В Якутии жилось бы еще трагичнее. Ненависть «брошенной жены» в Наталье не знает границ. Пил бы от безысходности и бесприютности. Жить там последнее время для души было отвратно. Судьба спасла меня в Арктике, подарив Эрику. Эрика ни разу не обмолвилась о чувствах. Опасался и я этих чувств. Она видела это. Навещать кабинет геофизиков перестала. В ее «дежурство», оставался с Ромкой.

Весна переломила пуржистую пору. Вольно задышал пугающими вздохами океан. В море открылась вода. Береговой льдистый припай трещал. Шли подвижки льда. Дыхание это передалось людям, жившим на побережье. Песец обнаглел, пришел к жилью на помойки. Белые медведи вышли со льдов и бродили ночами вокруг морга. Не уходили от поселка в светлое время. Их фотографировали. Людей медведи не опасались и не трогали.

Апрель подогрел снега, остеклил их. Скоро повалит над тундрой и молчаливый «канадский» гусь. Очистится тундра от снега, озера загомонят птичьим плеском и гоготом. Высветлится на фоне близкого неба в пологой тундре зеркальных вод далекий журавль. Вся тундра деловито и сноровисто будет обзаводиться гнездовьями для выведения потомства.

И тихо станет в пологих пространствах воды и неба. Лишь вертолеты геологов да едущие тракторы между озерами, изредка нарушат этот предвечный покой.

Нефтедобычи в этих местах, слава Богу, нет.

Едва различимы низкие холмы в ясный день на горизонте к югу. Холмистые горы от побережья далеки. Там вольные и чистые от лесов оленьи пастбища. На горных озерах гнездятся морские утки «шилохвосты» «турпаны» и «свиязь». Утиное мясо пропитано запахом «рыбьего жира». Без привычки грызть это жесткое утиное мясо невозможно.

На всяком озере встретишь и «гагару». Стремительная при взлете птица размером с горного гуся, своим плотным пухом не дается ружейной дроби. Ныряет, опережая пулю. Убить ее можно только случайно.

Промышляет гагара рыбой и в рыбацких сетях. Запутывается иногда. Только тогда и видишь, какая она. Эта легендарная птица Заполярья.

Горный «канадский» гусь гнездится и в Якутии. Гнездится на озерах в истоках Индигирки и гагара, и морская утка. Человек ограничен в возможностях передвигаться, для птиц преград нет.

И с тоской по дальним странам провожаешь взглядом птиц, жалея до боли в душе, что нет у тебя крыльев. Лететь бы и лететь на этих крыльях за этими птицами, пока они не приведут небом к месту твоего истинного «гнездовища». Где оно? Твое место на Земле?

«Крылья наметились в душе». Пробовать крепость этих крыльев рано. Трудно дается язык. «Сочинять» не тянуло. После публикации «Степки» отпала охота печататься в газетах. В редакции стал бывать редко. Мучился. Виделась бедность «словарного запаса» в тексте. Поэт Илья Логинов из деликатности не подчеркивал «главный пробел в моем образовании». Понималось. Под рукой Пушкин и Блок. Александр Сергеевич имел «в запасе двадцать тысяч слов». Современные «писатели», едва тысячью словами обходятся в своих «детективах». Обыватель не знает и пятисот слов речи быта. Богатство русского языка хранится в русской поэзии.