Сергей Коровин: Приближаясь и становясь все меньше и меньше

Когда тех раз загнали по тревоге в этот самый «номер один», то действительно приехал со штабными какой-то гражданин без знаков различия и вручил ему, начальнику штаба, пакет, который следовало по команде вскрыть в воздухе, — ох, лучше не вспоминать, как они сидели с этим добром трое суток. Но теперь-то — номер три, а это — фигня!

Проходя мимо первого поста, он остановился и спросил у часового:

— Ефрейтор, какой сегодня день?

— Суббота, товарищ майор.

— Суббота? — притворно удивился Кричевский и злорадно ухмыльнулся: — Ну, раз суббота — соси у бегемота. Доложи своему командиру, что я объявил тебе трое суток за разговоры на посту. Кто у тебя командир?

Но часовой закатил в потолок глаза и ничего не ответил.

— То-то! — погрозил ему пальцем Кричевский и пошел дальше, оставив раздолбая в недоумении: какой, осел, попался? Ведь этот, как говорит Доктор, весельчак уже, наверное, весь дивизион переловил на свою дурацкую удочку.

На следующий день начались учения. Доктор сказал:

— Было бы удивительно, если бы они не начались, — Чернов знает, когда пропадает.

— Что вы имеете в виду? не понял Ткач. — Давайте ближе к делу. Сразу хочу предупредить: если вчера нам было важно, где он, то сегодня это нас уже не интересует, потому что завтра нас спросят «почему», и это «почему» нам нужно узнать сегодня.

— Одну минуту. Позвольте все по порядку. Вполне естественно, что нам с вами было непонятно, почему Чернов исчез вообще, почему он исчез именно сейчас, а, скажем, не в марте месяце, когда мы сидели трое суток в чистом поле? Помните, мы еще гада ли: для чего эти таинственные маневры? Вы еще заметили, что на военной службе нет никаких тайн, а есть только придурь командования. Нам было смешно — тогда ничего всерьез не принималось. Как Кричевский говорит: какая война? Если мне не изменяет память, какая-то война уже была, и мы, говорят, в ней победили. Ведь только потом, когда вернулись в расположение, нам кое-что рассказали, и мы еще неделю спали в сапогах и занимались какой-то «американской» подготовкой, которую до этого видели только в кино. Нам только тогда стало ясно, как все повернулось и что не сегодня завтра нам предъявят счет за дармовые харчи и сапоги, что мирное время не исключает боевые действия, о чем мы совершенно не подозревали. Но мы к этому быстро привыкли и стали даже забывать, едва кончилась катавасия, а он не смог и, когда почуял новую заваруху, — сбежал (очевидно, те, у кого мышь в голове, обладают даром предвидения).

— Вы хотите сказать, что он чего-то боится?

— Да. Он опасается, что ему придется рассчитываться раньше других. Вы же слышали, какие ходят разговоры.

— Но ведь это же — бред!

— Это для вас — бред, а у него — мышь в голове, — спокойно

ответил Доктор.

— Вам не поверят, Доктор, это не пройдет: нам нужно наверняка.

— Поверят. Со времен римских легионов, которые поддержи вали честь оружия при самых ничтожных императорах, есть один закон: победителей не судят.

— Ха! — рассмеялся Ткач. — Хотел бы я видеть трибунал, который судит побежденных, — они же мертвые!

Солнце закатилось за сопку. Взводные начали пристрелку вооружения с ночными прицелами. Ткач с Доктором поднялись на вышку.

— Командир, — обратился Кричевский, не отрываясь от прибора, — и чего Мацаль не доволен: вон, Метла с первого выстрела разнес стойку. А со второго — вторую снимет. Хотите спорить?

— Кстати, что у вас Метла делал после отбоя?

— Лечился. Вы же знаете, что у него хронический бронхит. Этого только капитан Мацаль не знает и отправляет его три раза в неделю ночевать на губу. У капитана, видно, нет других методов воспитания подчиненных.

— А что бы вы делали на его месте, если вас, ха-ха-ха, посылают три раза в неделю? — ввернул Кричевский, по-прежнему не отрываясь от окуляров.

— Да, — засмеялся Ткач. — Плохи, Мацаль, ваши дела — придется вас определять в академию, подучиться, — грамотного офицера сержанты не посылают.

Комбат хотел еще что-то сказать, но Кричевский закричал:

— Ага! Я выиграл! Иди полюбуйся!—и потащил к прибору, приговаривая: — Ты только посмотри, как стрелять надо! Раз — и повалилась!

Ткач махнул на них рукой.

— Доктор, — сказал он, — пошли отдыхать: сегодня Метла будет стрелять ночное упражнение, вам будет интересно посмотреть.

Но Доктор остался, он стал смотреть, как Кричевский рисует по трафарету значки и стрелочки. «Чернов сидит где-то здесь, среди цифр и разводов двухверстки: если верить Малькову, они с Курбановым проехали до обеда километров сто по полигону и где только не были, разве что на водопаде, потому что там сейчас нет дороги. Чернова они не нашли. Кстати, где Курбанов, где этот вонючий козел? Может, он тоже здесь? Это же он, он ему сказал про мышеловку, козел!»