Мег Вулицер - Исключительные

Джули Хэндлер в начале той первой ночи еще не взяла себе гораздо более благозвучное имя Жюль Хэндлер — эта перемена сама собой произойдет чуть позже. Зовясь Джули, она все время ощущала себя не в своей тарелке; она была нескладной, кожа ее розовела и шла пятнами при малейшей провокации: когда она смущалась, ела горячий суп, на полминуты выходила на солнце. Ее каштановые волосы недавно пережили перманент в салоне «Ля ботэ» в Хеквилле, после чего ее голова стала похожа на голову пуделя, и это ее убивало. Идея сделать противную химическую завивку принадлежала матери. В год, когда умирал отец, Джули упорно разделяла волосы, раздвоившиеся на концах, и локоны ее стали виться как попало. Иногда она обнаруживала единственный волосок с бессчетным множеством посеченных кончиков и выдергивала его целиком, слушая треск, с которым волос ломался между пальцами, как ветка, и испытывая ощущение, вызывающее сдержанный вздох.

Посмотрев однажды в зеркало, она увидела, что на голове у нее какое-то ужасное разоренное гнездо. Не мешало бы постричься и завиться, сказала мать. После перманента, увидав себя в салонном зеркале, Джули вскрикнула: «Какая гадость!» — и выбежала на стоянку. Мать мчалась за ней, приговаривая, что волосы улягутся и уже завтра не будут такими пышными. «Милая, ты не будешь таким одуванчиком!» — кричала ей Лоис Хэндлер через сверкающие ряды машин.

Теперь, среди этих людей, которые уже второй или третий год приезжали в летний лагерь исполнительских и изобразительных искусств в Белкнапе, штат Массачусетс, Джули, одуванчиковая кудлатая чужачка из неприметного городка, расположенного в шестидесяти милях восточнее Нью-Йорка, как ни странно, пришлась ко двору. Просто находясь здесь, в этом вигваме, в назначенный час, каждый из них искушал других величием или хотя бы намеком на такую перспективу. Предвкушением величия.

Джона Бэй волок по полу кассетник — тяжелый, как ядерный чемоданчик.

— Тут у меня новые записи, — сказал он. — Классные акустические вещи. Только послушайте этот рифф, закачаетесь.

Остальные почтительно слушали, поскольку доверяли его вкусу, пусть даже и не понимали его. Джона закрыл глаза, слушая музыку, и Джули наблюдала, как он тащится. Батарейки садились, и начинало казаться, будто музыку, исторгаемую магнитофоном, исполняет тонущий музыкант. Но Джоне, явно одаренному гитаристу, это нравилось, а значит, нравилось и Джули, и она покачивала головой приблизительно в такт. Еще несколько «ви-энд-ти» организовала Кэти Киплинджер, налив и себе в складной стаканчик — такие обычно берут на природу и никогда не отмывают дочиста. А этот, как отметил Джона, увидав его, еще и напоминал Музей Гуггенхайма в миниатюре.

— Это не комплимент, — добавил Джона. — Стакан не должен складываться и раскладываться. Он и без того совершенный предмет.

Джули вновь поймала себя на том, что кивает, тихо соглашаясь с любыми высказываниями, звучащими здесь.

В тот первый час обсуждались книги — в основном написанные резкими и сердитыми европейскими авторами.

— Гюнтер Грасс — вот настоящий бог , — сказал Гудмен Вулф, и два других парня с ним согласились.

Джули вообще-то и не слыхивала о Гюнтере Грассе, но раскалываться не собиралась. И если бы ее спросили, она бы утверждала, что тоже любит Гюнтера Грасса, хотя для подстраховки добавила бы: «Я не так много читала у него, как хотелось бы».

— По-моему, богиня — Анаис Нин, — сказала Эш.

— Ну ты даешь! — возразил брат. — У нее сплошная претенциозная девчачья галиматья. Понятия не имею, зачем люди читают Анаис Нин. Худшая писательница всех времен.

— У Анаис Нин и Гюнтера Грасса имена пишутся с умляутами , — заметил Итан. — Может быть, в этом и заключается секрет их успеха. Я и себе такое придумаю.

— Зачем ты вообще читал Анаис Нин, Гудмен? — спросила Кэти.

— Эш меня заставила, — ответил он. — А я делаю все, что скажет моя сестра.

— Может быть, это Эш богиня, — с милой улыбкой изрек Джона.

Некоторые сообщили, что привезли с собой в лагерь книжки, которые надо прочесть к школе. Списки летнего чтения у всех оказались похожими, в них фигурировали сильные и популярные у подростков писатели Джон Ноулз и Уильям Голдинг.

— Если вдуматься, — сказал Итан, — «Повелитель мух» — прямо-таки противоположность «Лесному духу». В одном случае полный кошмар, в другом — утопия.

— Ну да, они диаметрально противоположны, — согласился Джона, употребив еще одно свое любимое выражение. Впрочем, подумала Джули, если кто-то произносит слово «диаметрально», то и «противоположные» зачастую не заставляют себя ждать.