Мег Вулицер - Жена

Meg Wolitzer

The Wife

This edition published by arrangement with Wolitzer, Meg, c/o William Morris Endeavor Entertainment, LLC and Andrew Nurnberg Literary Agency.

Copyright © 2003 by Meg Wolitzer

© Юлия Змеева, перевод на русский язык, 2021

© ООО «Издательство Лайвбук», оформление, 2022

В миг, когда я решила уйти от него, в миг, когда подумала – с меня хватит , мы находились в десяти тысячах метров над океаном и двигались с бешеной скоростью, хотя, казалось, стояли на месте и сохраняли спокойствие. Вот и с нашим браком то же самое , могла бы сказать я тогда, но зачем было все портить? Мы сидели в роскошном салоне первого класса, вроде бы огражденные от всех тревог; здесь не было турбулентности, сияло ясное небо, и где-то среди нас наверняка прятался маршал авиации в скучном обличье обычного пассажира; он угощался маслянистым арахисом или читал рассказ о зомби-апокалипсисе в бортовом журнале. Напитки подали еще до взлета, мы оба крепко выпили и теперь сидели с приоткрытыми ртами, откинув головы на спинки кресел. По проходу с корзинками сновали стюардессы в форме – отряд повзрослевших Красных Шапочек, чью сексуальность нарочно выставили напоказ.

– Печенья, мистер Каслман? – спросила темноволосая стюардесса и склонилась над ним с щипцами; ее грудь чуть не выпрыгнула из выреза, потом качнулась назад. Я увидела, как в нем приходит в действие древний механизм возбуждения, тихо гудящий, как точилка для ножей. За эти десятки лет я тысячу раз была свидетелем того, как это происходило. – Миссис Каслман? – обратилась ко мне стюардесса, словно в последний момент вспомнив о моем существовании. Но я не взяла печенье. Мне оно было не нужно, как и все остальное.

Мы летели к концу нашего брака, к тому моменту, когда я наконец решила выдернуть вилку из розетки и уйти от мужа, с которым прожила много лет. Наш путь лежал в Хельсинки, столицу Финляндии – страны, о которой никто никогда не вспоминает, кроме случаев, когда слушают Сибелиуса, лежат на горячих влажных досках в сауне или едят оленину. Нам раздали печенье, разлили напитки; другие пассажиры уже повернули под удобным углом экраны для просмотра кино. Никто в этом самолете сейчас не думал о смерти, в отличие от момента взлета, когда все мы переживали общую травму и страшились рева, запаха горючего и далекого визгливого хора фурий, запертых в моторах самолета. Тогда целый самолет, все наши сознания – экономический класс, бизнес-класс и избранное меньшинство – объединились в одно и взмолились, чтобы самолет оторвался от земли, как зрители ждут, что фокусник согнет ложку усилием мысли.

Эта ложка, разумеется, сгибалась каждый раз, и черпак ее клонился к земле, как слишком тяжелая головка тюльпана. Самолеты, правда, взлетали не каждый раз, но именно этот, сегодняшний, взлетел. Матери раздали детям раскраски и маленькие пакетики сырных колечек с порошковым осадком на дне; бизнесмены открыли ноутбуки и подождали, пока загрузятся медлительные экраны. Если придуманный мной маршал и присутствовал на борту, он поел, потянулся и поправил пистолет под наэлектризованным квадратиком синтетического самолетного пледа. Наш самолет поднялся в воздух и завис на нужной высоте, и в этот момент я наконец решила, что уйду от мужа. Теперь я не сомневалась. Ни капли. Была стопроцентно уверена. Наши трое детей давно от нас уехали, и я знала, что ни за что не передумаю и не струшу.

Он вдруг посмотрел на меня, посмотрел пристально и спросил:

– Что с тобой? Ты какая-то… странная.

– Нет. Ничего, – ответила я. – Так, ерунда. – Он удовлетворился таким ответом и вернулся к своей тарелке печенья с шоколадной крошкой; слегка рыгнул, и щеки его на миг раздулись, как у жабы. Его ничто не могло встревожить; у него было все, что человеку нужно.

Джозеф Каслман принадлежал к тому типу мужчин, которые, по их мнению, являются в этом мире хозяевами. Вы наверняка понимаете, каких мужчин я имею в виду, они в рекламе не нуждаются – ходят по Земле, эдакие исполины-лунатики, и на своем пути сметают других мужчин, женщин, мебель, целые деревни. Им нет дела ни до чего. Весь мир они считают своей собственностью: моря и горы, дрожащие вулканы, прозрачные журчащие реки. Существует много разновидностей этого типа. Джо принадлежал к литературной – писатель, нервный коротышка с обвисшим пузом, который почти никогда не спал и любил мягкие плесневые сыры, виски и вино; это способствовало усвоению таблеток против тромбоза. Без таблеток липиды в его крови застыли бы, как вчерашний жир на сковородке. Чувство юмора у него было самое обычное, не лучше и не хуже, чем у других; он не имел понятия, как заботиться о себе и окружающих, а своей иконой стиля считал Дилана Томаса и на него же ориентировался в вопросах личной гигиены и этикета [1] Дилан Томас – британский поэт, прозаик, драматург и публицист; в жизни был инфантильным модником, славился своим алкоголизмом, беспечностью и в целом аморальным образом жизни. – Здесь и далее примеч. пер. .