Мег Вулицер - Исключительные

— Мама и папа сказали, что ты приехал, Джона, — сказала Ларкин. — Сказали, что ты с нами позавтракаешь. Мама сказала, что Эммануэль сделала вафли, ради которых и умереть не жалко.

— Я не хочу умирать, — протянул Мо, скривив рот. — И ты знаешь об этом!

— Я шучу, Мо, — сказала Ларкин, положив руку ему на плечо. — Помнишь, что такое шутка? — и добавила, глядя на Джону поверх головы Мо: — Он все на свете воспринимает буквально. Ох уж эти аутисты.

Джона оделся и пошел на звук детских голосов в прекрасно оборудованную детскую, этажом выше. Ларкин стояла у мольберта и рисовала довольно искусный пейзаж, очень похожий на ранчо в Колорадо. Мо лежал на ковре на животе, как маленький. Вокруг него было столько «Лего», что казалось, в Лего-вулкане случился взрыв и это — его рассыпавшаяся на куски, окаменевшая цветная лава. Джона в благоговении замер на пороге и просто наблюдал за ним. Когда-то очень давно он тоже любил «Лего», и то, что можно сотворить из его маленьких кусочков. В каком-то смысле именно «Лего» подтолкнул его идти учиться в Массачусетский технологический институт, и даже теперь он работал в «Гейдж Системс», потому что с раннего детства его интересовало, что соединяется, а что — нет.

— Что ты хочешь построить?

— Мусорный коготь, — буркнул мальчик, не поднимая головы.

— А как он работает? — спросил Джона, присел рядом с ним на пол и позволил Мо Фигмену продемонстрировать ему свое изобретение. И сразу же увидел, что мальчик глубоко понимает и чувствует механику. Джона спросил его о том, как функционирует мусорный коготь, а потом задал ему ряд вопросов, связанных с его использованием, формой, функциями, выносливостью и даже эстетикой. Мо поразил его своими знаниями, хотя, даже об этом он говорил очень угрюмо. Он любил «Лего», но вел он себя не как ребенок, а как маленький работяга, вроде тех, которые так вдохновили Итана на мультик и стали для него в итоге головной болью.

Позже, за столом во время завтрака, Джона почувствовала себя третьим ребенком Фигменов, а не мужчиной, которому восемь часов назад разбил сердце другой мужчина. Он сидел с детьми на солнечной кухне и любовался садом. Его каменная стена была так плотно увита виноградом, что выглядела, как изнанка гобелена. Ему до боли хотелось жить здесь, и чтобы у него были такие родители, как Эш и Итан, а не такие, как его мать, которая даже пальцем не пошевелила бы, чтобы уберечь его от унижения и боли. Сюзанна Бэй по-прежнему жила на ферме в Вермонте со своим мужем. Она играла на гитаре, исправно молилась, и все члены местной церковной унии просто души в ней не чаяли. Она часто заверяла Джону в том, что ей очень нравится эта жизнь и что она ни капли не жалеет, что променяла большой мир на этот, маленький. Ее почитали за талант — про себя Джона никогда не мог такого сказать.

— С тобой все в порядке? — неожиданно повернулась к нему Ларкин. Джона так удивился, что не сразу нашелся, что ответить.

— А что может быть не в порядке? — встрял Мо. — Он выглядит как прежде. Все как было, Ларкин.

— И снова ты все понимаешь слишком буквально, — сказала Ларкин. — Мо, помнишь, о чем мы говорили?

— Я не воспринимал ничего буквально!

— Со мной все хорошо, — улыбнулся Джона. — Но, если ты что-то заметила… пожалуй, мне немного грустно, вот и все.

— Грустно? Почему это? — нетерпеливо выпалил Мо. — Ты виделся с Робертом? Японцем — я зову его так.

— О, правда? Ох, что ж, он… больше не хочет быть моим спутником. И мне из-за этого довольно тяжело. Он сказал мне об этом прошлой ночью, так я и оказался здесь.

Разговор принимал странный оборот — почему он вообще обсуждает свои любовные дела и разрыв с двумя детьми? И все же в его словах проскальзывала некая фальшь — ведь на самом деле он сам никогда не был чьим-то спутником.

Ларкин устремила на брата особый, пристальный взгляд, который наверняка устремляла на него довольно часто.

— Мо, — сказала она. — Ты слышал, что сказал Джона? О том, что ему грустно?

— Да, слышал.

— Значит, что нужно ему ответить?

Мо в отчаянии заскользил взглядом по кухне, пытаясь вспомнить нужное слово, точно ученик, который пытается отыскать правильный ответ на стенах в классе.

— Я не знаю, — сказал он, опустив голову.

— Все в порядке, правда, — сказал Джона, сжав плечо мальчика — оно было деревянным, как спинка стула.

— Нет, знаешь, — мягко сказала Ларкин. Брат уставился на нее в ожидании, когда же до него, наконец, дойдет, и внезапно вспомнил.