Мег Вулицер - Исключительные

— Ему на все наплевать! — взорвалась она. — Раньше мы все время смеялись, и разговаривали, и трахались — извини, что я это говорю, — и он был такой энергичный! А потом все куда-то делось. Он заботится о Рори, это правда тяжело, и я не стану этого недооценивать. Но он… как будто не здесь. Он ничего не хочет. Так же вел себя папа, когда умирал, как будто медленно уходил. И это все продолжается и продолжается. Он наполовину со мной, а наполовину нет. Меня это бесит, и я чувствую себя ужасной эгоисткой, когда так говорю. Мне его жалко, конечно, но я ведь и о себе тоже должна думать, и о Рори.

— А он может попробовать что-нибудь еще?

— Иногда, когда он пробует новые лекарства, кажется, что они работают. И мы тут же начинаем надеяться. Но потом он говорит мне, что они не действуют. Или что у них ужасные побочные эффекты. Я часто вижу людей с депрессией, но его депрессия, которая считается «слабой», какая-то очень упрямая. Атипичная.

— Если тебе вдруг захочется сильной депрессии, — сказал Итан, — съезди в Джакарту и посмотри, как живут эти рабочие. На их руки посмотри. Вот тут-то тебя и накроет.

— Да, как раз это мне и нужно. Больше депрессии.

В дверях гостиной возникла Рори, по-прежнему в кимоно, и низко поклонилась Итану. Он встал и поклонился в ответ.

— Итан Фигмен, я убиваю дерево, — объявила Рори.

— Прекрасно, Рори. Дерево должно умереть. Это воплощение зла. Именно так я каждый день говорю Ларкин.

— Ты меня дразнишь, я знаю. Хочешь посмотреть, как я убью деревяшку?

— Конечно.

Рори пристроила толстую палочку на край стола, завопила «Кий-я!» и расколола ее надвое. Щепки разлетелись по всей комнате и попали под батарею. Они пролежат там долгие месяцы или даже годы, застряв в тесном пространстве, и будут лежать под батареей даже после того, как Хэндлеры-Бойды уедут из этой квартиры, вместе с библиотечной книжкой, которая спланировала под бюро в процессе зачатия Рори. Жюль часто вспоминала этот вечер и Денниса в черном галстуке. Он выглядел таким значительным, полным жизни. Да, вот в чем дело. Итан полон жизни, а Деннис уже нет. Депрессия пробила в нем дыру. Деннис утекает.

— Ты гениальный каратист, детка, — сказал Итан, притянул Рори к себе и стал качать на колене.

— Никто не может быть гениальным каратистом, — заявила Рори.

— Ну как, я не могу, а вот ты можешь.

Рори оценила шутку и засмеялась грудным смехом.

— Итан Фигмен, я не то имела в виду, — голос у нее был такой глубокий и уверенный, что Жюль иногда называла ее Джеймсом Эрлом Джонсом. Объяснять Рори, что дома стоит говорить немного потише, не было никакого смысла, она в принципе не представляла, что голос можно понизить. Она была энергичной и тоже полной жизни, примерно как Итан в представлении Жюль.

Рори соскользнула с коленей и ушла убивать деревяшки в коридоре, или «попрыгать», как она иногда говорила.

— Ладно, — сказал Итан, — мне пора. Эш хотела показать мне эскизы к балийской пьесе. Но перед этим нам придется обсудить нашу с тобой проблему. Ужасную, невозможную ситуацию, когда один друг помогает другому.

— Но я никогда не помогаю тебе, — возразила Жюль, — это ты всегда помогаешь мне, и Деннису, и всем подряд. Вот, например, дети из Индонезии. Мы с ними теперь в одном клубе. «Люди, которым помог Итан Фигмен».

— Издеваешься? — спросил он. — Ты мне очень помогаешь. Ты не помнишь, что Эш на бранче рассказывала? Как ты ей помогла, когда поехала вместе с ней в Нью-Хейвен, на обследование Мо?

— Да, но я же помогала скорее ей, чем тебе.

— Ты помогла обоим, — он смотрел на нее, не моргая. Потом добавил: — Ладно, а теперь я тебе кое-что расскажу. Можешь думать обо мне что угодно. Помнишь, я не смог приехать, потому что был в Лос-Анджелесе?

— Да.

— Я не был в Лос-Анджелесе. Я снял номер в отеле в городе. Я не смог заставить себя поехать и выслушать, как моему сыну ставят диагноз. Они эксперты. После того, как они сказали бы то, что я и так знал, пути назад уже не было бы. Я должен был поехать в Нью-Хейвен вместе с Эш, но я не смог.

Жюль сначала распахнула глаза, а затем прищурилась.

— Серьезно? — спросила она.

— Да.

— Ничего себе.

— Скажи что-нибудь, — попросил Итан.

— Уже сказала. Не могу поверить, что ты поступил так… некрасиво. И что ты так обошелся с Эш, — Жюль вдруг рассмеялась.

— Поверить не могу, что ты смеешься, — сам Итан даже не улыбался.

— А я не могу поверить в то, что ты мне рассказал. Ты поступил нехорошо, и я не знаю, что с этим делать.