Мег Вулицер - Исключительные

Итан вдруг вскочил, ударившись голенью о ножку стола. Быстро расплатился, оставив, кажется, лишнего, и выбежал на улицу. Там он неуклюже замахал руками, подзывая баджадж, оранжевое такси на трех колесах, развозящее людей по всему городу. Баджадж протрясся по улице, и на повороте Итану показалось, что задние два колеса сейчас оторвутся, и он врежется в стену. «Итан Фигмен, тридцати шести лет от роду, создатель „Фигляндии“, погиб в дорожно-транспортном происшествии в Джакарте».

Вернувшись на фабрику «Лина», он с облегчением убедился, что пропуск все еще при нем. Охранник пропустил его. Итан встал посреди двора, не понимая, кого искать и что говорить. Может быть, он должен опять найти мистера Вахида и настойчиво заявить, что ему далеко не все показали на этой фабрике? Но ему показалось, что мистер Вахид ничем ему не поможет. Никто ни уступил Итану даже в малости, никто ни в чем не признался, и начинать они не собирались. Итан распахнул тяжелую металлическую дверь и прошел в тот же цех. Поначалу он услышал тот же стук машин и почувствовал прежнюю жару, но тут же понял, что цех все-таки немного изменился. Здесь стало еще жарче, а людей было больше. Теперь работали все станки. За спиной у скорчившегося над машиной парня сидел другой, поменьше, и Итан подошел посмотреть ему в лицо, на котором возраст и тяжелая жизнь еще не оставили своих следов. Это был подросток — тринадцать, четырнадцать, пятнадцать лет? — и утром его здесь точно не было. Работал он сноровисто, руки так и сновали над машиной. Сидевший рядом человека посмотрел на Итана, не скрывая ужаса.

Попались, подумал Итан. Не девочка ли там сидит? Нет, наоборот, старуха, просто очень хрупкая. А вот там в углу точно девочка-подросток. Когда Итана водили по фабрике, несовершеннолетних здесь не было, им всем велели прийти сегодня попозже или прятаться в тесных, непригодных для жизни комнатках, пока их не позовут. Все продумали и организовали спокойно и дерзко, потому что знали: Итан Фигмен — не трудовой инспектор, а просто сердобольный американский аниматор-либерал, который умеет рисовать забавные мордашки, ничего ни о чем не знает и озабочен исключительно прибылью. Сколько в этом цеху детей? Итан даже представить себе этого не мог. Черные глаза на темных лицах были устремлены на квадратики сверкающей ткани под без устали скачущими вверх-вниз иглами.

Итан Фигмен вспомнил лицо собственной дочери и представил, как она обрадуется шарику, который он ей купил. Он вспомнил и Мо, попытавшись вообразить, как мальчик радостно засмеется, получив вертушку, но у него ничего не вышло. Итан в очередной раз понял, что не в состоянии открыть свое сердце сыну. Он чувствовал себя извращенцем. Как будто он, ну… на собак дрочит. Итан знал, что его отчуждение не связано с потребностью в успехах Мо, такой же, какую ощущали в отношении Эш ее родители. У Итана и Эш было двое детей, мальчик и девочка, прямо как у Вулфов. Расхлябанность Гудмена казалась Гилу Вулфу невыносимой, и точно так же проблемы Мо заставляли Итана бояться, что сын продемонстрирует всему миру его, Итана, прогнившую натуру. Итан воображал, что его жизнь идеальна, не считая больного сына. Но на самом деле проблема была в нем самом.

Он будет вести себя так, будто его сердце разрывается от любви, он избавится от отчуждения и пустоты. Стоя здесь, в духоте и шуме, Итан Фигмен чувствовал, что пробуждается от долгого сна, в котором тебе подобным наплевать на бесчеловечное обращение одних людей с другими, если оно происходит на другом континенте.

До почтового ящика Хэндлеров-Бойдов открытка добралась в неважном состоянии. Она разорвалась почти надвое, и ее склеили скотчем. Путешествие с Бали до Нью-Йорка нелегко далось кусочку твердой бумаги с изображением балийского бога любви. А вот сам Итан, навестивший Жюль, чувствовал себя отлично. Он позвонил и без обиняков спросил, может ли зайти.

— Когда?

— Сейчас.

— Сейчас?

Была середина субботы, и квартира Жюль и Денниса пребывала в полном беспорядке — стороннему наблюдателю он показался бы отталкивающим. Рори недавно начала «изучать» каратэ и постоянно колотила по карандашам и деревянным палочкам, которые Деннис пачками покупал в строительном магазине. Пол в гостиной покрывали следы ее упражнений, и ни у кого не хватало сил их убрать. Деннис все еще спал. Он принимал какой-то новый антидепрессант, и одним из побочных эффектов оказалась глубокая сонливость. Разве задача антидепрессанта не в том, чтобы увеличить присутствие человека в нормальном мире? Этот явно не справлялся. Жюль просила Денниса поговорить об этом с доктором Бразилом, но не представляла, выполнил ли он просьбу.