Мег Вулицер - Исключительные

— Что бы они ни говорили, мы можем им доверять, — сказала она Итану. — Я о них читала.

Именно эти слова решили дело. Итан не мог справиться с мыслью, что Мо поставят неопровержимый диагноз и что с этого мгновения им придется снизить свои ожидания почти до нуля.

— Я записалась на десять утра на двадцать третье, — сообщила Эш, — мы приедем и проведем там два полных дня, на ночь останемся в отеле. Они будут наблюдать за Мо, за нашим взаимодействием с Мо, сделают кучу каких-то тестов и исследуют его физическое состояние, а потом мы поговорим с врачами, и они расскажут, что нашли.

— Я не смогу, — автоматически ответил Итан и сам поразился своему ответу.

— Что?

Было уже поздно отступать и пришлось идти напролом.

— Я не смогу, извини. Двадцать третьего? Два дня? У меня встреча в Лос-Анджелесе. Люди из-за границы прилетят. Если я не приеду, это будет настоящее оскорбление.

— Ты разве не можешь отложить встречу? — спросила она. — Ты же первое лицо компании.

— Именно поэтому и не могу. Извини. Я бы очень хотел поехать. Я понимаю, что это ужасно с моей стороны, но я ничего не могу сделать.

— Хорошо, я постараюсь перенести обследование на другое время, — согласилась она. — Обычно ждать приходится очень долго, у некоторых целый год уходит, но у меня есть способы. Может быть, еще раз получится.

— Не надо. Отвези его туда. Может быть, с тобой Жюль съездит?

— Жюль? Вместо тебя? Итан, но ведь ты отец Мо.

— Мне ужасно стыдно, — ответил Итан, и в какой-то мере это было правдой.

Он соврал жене, выдумал какую-то чудовищную ложь, и когда наступило двадцать третье, он, вместо того чтобы ехать в Лос-Анджелес, провел две ночи в отеле в Нью-Йорке, в роскошном, но крошечном номере, где плохо работал душ, а раковина из нержавеющей стали походила на вок. Когда прошел первый день, Эш позвонила ему на мобильный. Результатов пока не было. И после второго дня, когда Мо диагностировали «первазивное нарушение развития», то есть «спектр», она тоже позвонила. Сидя в машине, она говорила с Итаном и рыдала, а он спокойно уверял, что любит ее. Она не спросила, будет ли он любить Мо после этого, такой вопрос просто не мог прийти ей в голову. Поговорив с Эш, он попросил передать трубку Жюль, и ровным тоном спросил, не сможет ли она остаться на ночь у Эш и успокоить ее. Положив трубку, Итан заказал в номер стейк, выпил полбутылки вина, посмотрел порнофильм о девушках из команды поддержки, жалко подрочил под него и завалился спать, широко раскрыв рот и похрапывая.

Он решил купить Мо вертушку на палочке и прошел с ней по голландской части Джакарты. При вращении она слегка щелкала, и ему нравился этот звук. Итан зашел в китайский ресторан в очень старом здании и поел из голубой миски толстой лапши, которую громко всасывал в себя. Если бы жена была здесь, она бы ужаснулась, но ее здесь не было. Он читал книгу, которую прихватил с собой на каникулы, «Жестяной барабан» Гюнтера Грасса, любимую книгу Гудмена в юности. Это издание — оно принадлежало Гудмену, и на форзаце красовалось его имя, написанное наклонным почерком старшеклассника, — стояло на книжной полке у Итана и Эш все эти годы, и ему никогда не приходило в голову прочитать его. У Итана вообще почти не было времени читать книги. Может быть, у него изменился мозг, как и у всех. Недавно Итан поймал себя на том, что статья в интернете о хеджевых фондах захватила его не хуже настоящей литературы. Читая, он думал о деньгах и прикидывал, не стоит ли инвестировать их по примеру описанного в статье человека. Осознав это, Итан ужаснулся. Его зачаровал мерцающий экран и обещание денег. Это случалось с другими людьми, и вот случилось с ним.

Поэтому, увидев роман Гюнтера Грасса на полке, он ощутил непреодолимое и грустное желание прочитать эту книгу и прикоснуться таким образом к брату Эш, своему старому пропавшему другу. Прошлое исчезло, забрав с собой Гудмена и ощущение легкости. Итан хотел вернуть прошлое. Вернуть веселого дурашливого Гудмена и все их проказы, и разговоры по вечерам в вигваме, дискуссии о том, что они сделали бы с Никсоном и как бы им это понравилось, беседы о смерти, о страхе смерти и о возможности загробной жизни. Итану захотелось всего этого, но вместо этого у него был только принадлежавший Гудмену «Жестяной барабан», и он обращался с книгой очень бережно, стараясь не пролить на нее бульон в джакартской лапшичной. Он сидел с лапшой и книгой и жалел себя, пока вдруг не представил себе, как выглядит со стороны. Люди на фабрике утром наверняка приняли его за очередного богатого дурака из Америки, которому захотелось снова убедить себя, что мир прекрасен. Все хорошо, богатый дурак из Америки, почти что сказал ему мистер Вахид, проведя ознакомительную экскурсию и указав Итану на дверь. Радовались ли они, когда он ушел? Может быть, рабочие принялись играть в футбол подушкой с изображением Уолли Фигмена?