Кеннет Харви - Брад

— Восемь! — сердито повторил Щен. — Вообще без зубов скоро останешься.

— Ясное дело. Именно что скоро. Скоро все маленькие-беленькие умрут.

— Умрут, — встрял Брад.

— Ты разве понимаешь, о чем я? — спросил убийца у темных очков. — Око за око, зуб за зуб. — Он приподнял пальцами верхнюю губу, чтобы стали видны десны. — Чаще надо Библию читать. Там все сказано. Только кто ж теперь про нее помнит? У всех глаза пустые, одни кинескопы отражаются.

Джой положила руки на стол и сплела пальцы. Убийца посмотрел на нее, не переставая зализывать дырки между зубами.

— Вы двое, часом, не родственники? — спросил он. — Она что, сестра твоя?

Джой внимательно посмотрела на доброго человека, который привел ее к этому столу, улыбнулась и покраснела. Она придвинулась к Браду и положила его ладонь себе на макушку.

— А-а! — вздохнул убийца. — Любовь. Сюси-пуси, садомазо. — Он прищелкнул пальцами и запрокинул голову, словно искал под ветхим потолком луну. — Романтика. Это все для простых умов. А у меня ум не такой. Он у меня истерзан гениальностью. Его розовыми соплями не проймешь. Не люблю я разочаровываться. Не вдохновляет меня это. Потому что больно. — Убийца стукнул кулаком по столу. — А радости взамен — никакой. Меня эта ваша любовь на части разрывает. Представляете, доктор, и так с раннего детства. — Он ухмыльнулся Браду. — Ведь я самый что ни на есть страстотерпец. Любовь саданула меня кувалдой… Попрошу не прерывать моих интеллигентских излияний! Все-таки люди — несчастные больные существа. Слишком уж они себя любят. А вся штука в том, что воображения у них не хватает. Нет чтобы прикинуть, сколько мы теряем, когда посвящаем жизнь — всю свою распрекрасную жизнь — одной-единственной женщине!

Убийца покрутил пальцем у виска, как будто хотел провертеть дырку и выпустить лишнюю рассудительность.

— Любовь эта дурацкая. — Он перегнулся через стол и посмотрел Браду в глаза. — Нет, конечно, я рад за тебя. Просто мне обидно. Такой уж я человек, доктор Фрейд. Вы, дорогие мои, даже представить себе не можете, что такое любовь! А ведь она — всему и начало, и конец. Вот рождается младенец. Протолкнули мы его через дырочку, и попадает он в этот вонючий мир. И все по вине любви. Может, ее, этой любви, и нету уже, или она к другому ушла, а все равно тут она, с нами. Дурачит нас. Для чего? А для того, чтобы мы произвели на свет младенца. Вот такого. — Убийца показал на Щена. — Любовь — это просто уловка, чтобы мы их не переставали делать. А? Согласны? Не ожидали такое услышать?

Слушайте-слушайте, я плохому не научу. А теперь мы еще допетрили людей убивать. Всех — больных, старых… Потому что мы их любим и страданий их видеть не желаем. — Он вдруг закричал: — НУ, ТАК Я ВСЕХ ЛЮДЕЙ НА СВЕТЕ ЛЮБЛЮ! И ХОЧУ, ЧТОБЫ ОНИ ВСЕ ПРЕКРАТИЛИ СТРАДАТЬ! НЕМЕДЛЕННО! НИ СЕКУНДЫ СТРАДАНИЙ! Я СЛИШКОМ, СЛИШКОМ ВСЕХ ЛЮБЛЮ!

Джой испуганно прижалась к Браду.

Убийца застенчиво рассмеялся и прошептал:

— А чего ждать? Чего время тратить? Кто знает, что будет дальше?

Он вдруг заметил, что Щен заснул, подложив руки под голову.

Брад и Джой тоже посмотрели на мальчика. Им хотелось, чтобы убийца оставил их в покое. Они его не понимали.

— Я никого кроме него не любил. Эта любовь рвет меня на части. Мамаша его пришла, сбагрила — на, люби — и хвостом махнула. Никчемное создание. Таскала за собой любовь, как гирю, колотила ею во все двери, а стоит открыть — этой стервы уже и след простыл. И чувство юмора у нее, вывернутое было. — Убийца коснулся щеки мальчика. — Знаешь, Щен, я тебе не рассказывал, а она ведь записку оставила. «Он твой. Воспитай или убей». Такая вот записка. Прямо в твоей кроватке оставила, у тебя на животике. Даже не подписалась. Да и не было у нее имени. Хотя я-то знаю, кто она такая. И чего ей надо было, тоже знаю. Серость. Вот как ее звали. Жрущая серость. Лишь бы захапать побольше. У нее от жадности все кишки прогнили. Я ее по запаху узнавал. Все думал, чем же это воняет? А это жадностью воняло. — И убийца нежно погладил сына по теплой макушке.

— Ты — то, что от меня осталось, Щен. Я тебя создал, значит, создал и себя.

Джой все теснее жалась к Браду. Ища защиты, она оглянулась на своего брата, который сидел у стены, но тот боялся убийцы и лишь ободряюще кивнул сестре. Надо просто подождать, говорили его глаза, перетерпеть. Если что, я тут, рядом.

— Столько лет прошло, и погляди-ка, как ты стал похож на свою мать. Ты в нее вырастешь, а не в меня. Кто ты? Я думал, ты меня однажды уже бросила. Только кусочек свой оставила. Маленький такой уголок души. Как уголок от страницы. И никогда эту страницу не склеить. Никогда. КТО ТЫ? КТО ТЫ?!