Ника Созонова - ...Это вовсе не то, что ты думал, но лучше

Я и попала сюда в первый раз ранней осенью — чуть меньше двух лет назад. Может, оттого так крепко в него влюбилась. Навсегда…

Проснувшись, я нежилась в осеннем ностальгическом настроении. На душе было тепло, и я не сразу сообразила, что не один сон тому причина. А еще и хорошая компания.

Очень классно просыпаться в одной постели с человеком, в которого хоть и не влюблена, но испытываешь жуткую симпатию. Сашенька, Сэнс, спасибо за супер-приятную ночь, за нежность и ласку. Пусть это иллюзия — нежности и нужности, и второго раза не будет — все равно спасибо.

Из каких соображений, спрашивается, я к нему вписалась? Наверное, хотелось отвлечься от одиночества, от иссушающей меня безответной влюбленности. Вчера, когда мы все дружно проснулись и не менее дружно отправились — куда? — естественно, в 'Трубу' (место встречи изменить нельзя!), я пересеклась там с Сэнсом.

Сашка — один из самых добрых и мягких людей в нашей уличной тусовке. Он талантливый музыкант и 'шоколадный' мальчик, небольшого роста, улыбчивый, выглядящий скорее мажором, нежели неформалом. Сладкая конфетка, мягкая игрушка — с нелегким прошлым, застывшим в печальных глазах спаниеля. Играя, он переступает с ноги на ногу, и еще он немного картавит (что совершенно не портит его исполнение):

Как будто мир околдовали,

а ты один успел укрыться…

Обожаю эту песню. Правда, она единственная из сочиненных Сэнсом, которую я слышала. Обычно он играет 'Сплин' или 'Нау'. Люблю внимать профессионалам — забываю о времени, когда звучит хорошая игра, сопровождаемая приятным голосом. В общем, я не заметила, как ушли все наши, а идти в Хижину одной не хотелось. Сашка предложил вписаться к нему, и я с радостью согласилась.

…А потом, мы лежали в обнимку на очень тесном (разложенное кресло-кровать) лежбище, и я ощущала, как тепло и нежно у меня внутри.

— Сашка, ты же вроде не питерский?..

— Да, я из Новороссийска. Можно сказать, горячий южный мужчина, ты разве не почувствовала?..

— Ну… местами, — я мечтательно мурлыкнула. — Слушай, расскажи о себе — а то я практически ничего о тебе не знаю.

— Спрашивай. Так, наугад я не могу — слишком много было жизненных событий. Задашь вопрос — потянется цепочка, а ни с того ни с сего в голову ничего не приходит.

— Ну что ж, начнем с простого: что тебе было больнее всего оставлять в родном городе — друзей, семью?..

— Ничего себе простое… Хотя ответить могу с ходу, не задумываясь: горше всего мне было расставаться со своей возлюбленной.

Я почувствовала крошечный, чуть заметный укольчик ревности.

— Тогда зачем ты уехал?

— Во-первых, так сложились обстоятельства. А потом — если очень любишь человека, так, что даже дышать начинаешь с ним в унисон, то наступает момент, когда вдруг понимаешь, что должен отпустить его, дать волю. И посмотреть, что из этого выйдет. Если вернется — великое счастье. Если нет — останутся воспоминания и ощущение, что пережил нечто очень редкое, недоступное большинству людей. Настоящая любовь — это иная ступень эволюции, иное мировосприятие. Я рад, что мне довелось это испытать. И еще я твердо уверен, что такое больше не повторится у меня никогда и ни с кем.

— Знаешь, Сэнс, я тебе искренне завидую, всей душой! Может, расскажешь поподробнее, как вы встретили друг друга, как поняли, что вы половинки? Обожаю романтические истории.

— У нашей истории слишком печальный финал. Да и 'романтического', в моем понимании этого слова, было немного. Познакомились через приятелей (каких конкретно, уже и не вспомню). Увидели друг друга, и — как пишут в бульварных романах — словно током прошибло. Два года практически не расставались. Потом мне нужно было срочно уехать в Питер, я уже говорил, так сложились обстоятельства. Прощание вышло смазанным и каким-то неискренним: кажется, она всерьез решила, что я ее бросаю. Потом — новый город, множество впечатлений и обязательные ежевечерние звонки. В них-то и заключалась главная романтика и нежность наших отношений. Как-то она попросила меня рассказать, где я обитаю. Я ответил, что вписываюсь в какой-то сталинской развалине под самой крышей. И она процитировала куплет древней песенки: 'Моя любовь на пятом этаже — почти где луна. Моя любовь, конечно, спит уже, спокойного сна…' Знаешь, в этот момент я почувствовал такое тепло, какого и не подозревал, что существует. Целых три года прошло с тех пор, а я помню этот разговор в подробностях. Тем паче, что то была наша последняя беседа. На следующий день меня посадили, и на два года я был потерян миром.