Станислав Родионов - Избранное

— К чему рассказал?

— Думаю, и я вот с цифирью напутал…

— Эх, Фадеич, мне бы твои заботы.

— А какие твои заботы? — прикинулся я незнайкой.

— Да хотя бы взять дисциплину.

— Эта забота не столь трудная, коли знать ее сердцевиночку.

— А ты знаешь?

— Знаю, — признался я негромко, чтобы поскромнее.

Директор глянул на меня из-под своего лобастого лба, как на воробышка. Мол, барахтайся себе в пыли, да не забарахтывайся. Знаю я подобные взгляды, обжигался не единожды…

Образование у меня аховое. Без него человек нем, что умная собака. И знаешь, и понимаешь, и душой проник, а не высказать. Да и кто будет слушать: диплома нет, должности нет, и внешностью похож, прости господи, на лысую пешку. Обидно. Еще бы, коли вместо ума дипломами козыряют, а этих дипломов всяких разных можно получить по потребности. Сколько надо инженеров, столько и выпечи. Исправных, знающих. А знания подменят ум? Да никогда. Кто солнце видел, того фонарем не ослепишь. И все ж таки теперь знания пошли заместо ума — вот на что зло берет. А есть ли без ума настоящие знания-то? Чего без него поймешь… Я так думаю: знает тот, кто понимает, а кто знает, но не понимает, тот не знает — тот помнит.

— Тебя бы, Фадеич, на мое место.

— И сел бы, кабы не малое образование.

— Дело не в образовании.

— У меня труба пониже да дым пожиже.

— Зато знаешь, как дисциплину поднять…

— Да разве в дисциплине дело?

— А в чем же?

— У картошки вон какая ботва торчит, а дело-то в клубнях. Так и дисциплина. Она ведь сама штука зависимая.

— Это ты про стимулы?

— Я про жизнь.

— Ну как бы ты ее поднял?

И вижу интерес в его лице всамделишный. Ответить бы пообстоятельней, поговорить поосновательней. Да настроение у меня — как непроходимое болото: в хляби не шагнуть, во мгле не продохнуть.

— Как бы я, так ты не будешь.

— А все-таки, Фадеич?

— Зачем вахтеры стоят в проходной? — начало и меня подмывать.

— Странный вопрос…

— Чтобы с работы не разбегались. А ты выпускай, пусть идут. Ты их держи не вахтером да начальником, а интересом.

— Идеалист ты, Фадеич, — улыбнулся директор по-хорошему, как сынку-переростку.

— А ты не зоркий, Сергеевич. И в бригаде-то моей ни хрена не разглядел.

— Чего не разглядел?

— А ту же самую дисциплину. У нас ни опозданий, ни прогулов, ни прохладцы в работе не было.

— И почему же?

— Ребятам интересно стало жить, Сергеич.

Он задумался.

А ведь я помню, как его делали директором. Главк поставил четыре условия. Чтобы был мужик. Чтобы имел высшее образование, специальное. Чтобы вырос в нашем автохозяйстве. И еще какое-то вроде бы насчет едких напитков. А чтобы умный или способный к руководству, условий не было. Зря. Я бы ум наперед поставил. Да повезло нам в результате случайности — сидит вот, думает…

Быть умным или глупым, от человека не зависит — этим судьба распоряжается. Но поумнеть можно. Дурак не тот, кто глуп, а тот, кто настолько глуп, что не слушает умных.

— Я не могу за всем углядеть, Фадеич.

— А должен, коли поставлен.

— Вот социологи пишут о причинах конфликтов… — Он взял какой-то журнал. — По вине лидера пятьдесят два процента, из-за неправильного подбора кадров тридцать три процента. Из-за психологической несовместимости девятнадцать процентов. Я, как лидер, виновен только в половине конфликтов, Фадеич.

— Во всех.

— Почему во всех?

— Верные кадры ты обязан подбирать и эту несовместимость обязан совместить.

— Считаешь, не подхожу для этого кресла?

— Зачем же… Но до совершенства еще далек.

— А кто, по-твоему, близок?

— Тот, кто сумел душу с работой соединить.

— Свою душу, что ли?

— Зачем свою… Души работников с ихней работой.

— Непонятно, Фадеич.

— То-то и оно.

— Так объясни!

— Объяснялка устала, — сказал было я, да спохватился. — Сергеич, ты ведь план гонишь, верно? В переводе на человека будет означать работу. И небось думаешь, что человек живет для работы наподобие вола. Вот тут и ошибочка.

— А для чего живет человек?

— Для удовольствий, Сергей Сергеевич, для них!

Он захохотал, ей-богу, как халтурно отремонтированный двигатель. И я улыбнулся за компанию, поскольку представил то, чего он представил. Якобы сижу в ресторане, а на столе бутылки из-под шампанских да цыплята жареные кверху лапами, а рядом блондинка вся из себя, а на мне галстук мотыльком, а на блондинке декольте во всю, извините, спину, а музыка играет на гавайской гитаре, а на мне, кроме всего прочего, парик брюнетными колечками…