Джон Маверик: Я, Шахерезада…

Вот о чем писал Джонни Маверик, а еще о мутно-серой, полускрытой светящимся туманом и всегда холодной речке Блис. И о мосте через нее, который на самом деле и не мост вовсе, потому что перейти на другую сторону по нему нельзя… а что-то вроде радуги — мираж, обман, призрак. И кто же будет про подобные глупости читать?! Вы бы стали?

Джонни покинул литературный портал и продолжил виртуальное путешествие уже по совсем незнакомым адресам, выходя на них через поисковую машину «google». Попал на какой-то русский чат и, нехотя пробегая глазами сообщения неизвестных пользователей, вдруг споткнулся на последнем, не имеющем ничего общего с обсуждаемой в чате темой (а дискутировались подробности частной жизни одного малоизвестного американского актера). Написанном сумбурно и скомканно, с опечатками. «Это последний день моей жизни. Я больше не могу выносить это отчаяние… эту пустоту, которая в тысячу раз хуже смерти. Простите меня, родные мои, я не хочу делать вам больно, не хочу предавать, как когда-то предали меня, я просто больше не могу…» И все, многоточие в конце, и никакой подписи. Джонни напряженно вглядывался в слабо мерцающий экран. Это чья-то шутка? Глупый розыгрыш? Провокация?

Или крик отчаяния, брошенный в пустоту, в безликую всемирную паутину, в надежде, что кто-то услышит?

Что за незадачливый самоубийца станет помещать предсмертную записку в какой-то идиотский чат?

Но Маверик об этом не думал, а пальцы его уже забегали по клавиатуре, торопливо отстукивая: «Подожди. Не делай этого. Давай поговорим. Вещи не всегда такие, какими кажутся. Не спеши покидать этот мир, он прекрасен. В нем очень много радости. Я не знаю, что у тебя случилось, но, поверь, у тебя все еще будет и будет хорошо. Напиши мне.» И добавил в конце поста свой электронный адрес. Потом подумал немного и, вспомнив кстати мудрого библейского царя, приписал: «Все проходит, и это пройдет». А потом надавил на «отправить».

Что еще сказать, дабы удержать кого-то неизвестного от рокового шага, Джонни Маверик не знал, и не будем судить его за это строго. Он не был профессиональным психологом, но лишь мальчишкой, с грехом пополам окончившим девять классов, и опыта общения с людьми, находящимися в кризисных состояниях не имел.

Что побудило его обратиться к незнакомому человеку на «ты»? Расхожее заблуждение: тот, кто озвучивает мои мысли, должен быть похож на меня. Такой же молодой парнишка, запутавшийся в слишком серьезных для его детской, в общем-то, души проблемах; несчастный одинокий, непонятый. И кто из нас в юности не чувствовал себя таким?

Со вздохом облегчения Джонни выключил компьютер. Он сделал все что мог, и дальнейшее от него уже не зависело. У него появилось чувство, что теперь он сможет, наконец, уснуть.

И точно, стоило его голове коснуться подушки, как он тут же провалился в сон, благословенный, пустой, темный, как крепко запертая комната без окон. Но Маверик не боялся темноты, а боялся, наоборот, включать в этой комнате свет; слишком много печального и страшного находилось в ней. Слишком много такого, чего Джонни не хотел видеть.

Но в ту ночь ему ничто не снилось, и он проспал до двенадцати часов дня, пока его не растолкал вконец потерявший терпение Алекс.

Они позавтракали только в половине первого, в то время, когда добропорядочные немецкие бюргеры обычно садятся обедать. Хорошо, как никогда, выспавшийся Джонни пил черный кофе, очень крепкий и очень сладкий, и, щурясь от стекавшего по вымытому вчерашним дождем оконному стеклу солнечного света, радовался новому дню. А Алекс, уткнувшись носом в газету, меланхолично жевал сэндвич, и по его гадкой ухмылочке нетрудно было предположить, что на просторах родины опять дело дрянь.

«Джонни, послушай», — Алекс широко улыбнулся, а Маверик страдальчески сдвинул брови: ему не хотелось слушать газетную статью; но его друг уже читал вслух заметку о двух извращенцах из Майнца — точнее из Майнца был только один, инженер-электрик, а второй, программист, из Бохума — которые познакомились на гей-чате и договорились о личной встрече. Что было бы само по себе и не плохо, потому что кто ж не знакомится нынче по интернету. Но те двое сговорились о деле дурном и недостойном. И когда программист из Бохума приехал в гости к инженеру-электрику в Майнц, то по обоюдному согласию радушный хозяин его кастрировал, после чего они вместе подвергли отчужденный орган кулинарной обработке… и съели. Тоже вместе. Потом гостеприимный инженер своего нового знакомого убил, разрубил на куски, а мясо положил в холодильник. Чтобы весь последующий месяц пировать уже в одиночестве.