Аравинд Адига - От убийства до убийства

– И это после всего, что сделал для них Рани…

– Так устроен мир, – сказал Ченнайя.

– Поганый, выходит, мир, – отозвался, жуя орехи, погонщик. – Совсем поганый. – И он снова прихлопнул слона по боку.

Ченнайя поднял взгляд вверх. Слон косился на него темновато поблескивавшими глазами, точно на них выступили слезы. Он словно хотел сказать, вторя погонщику: «Неправильно тут все устроено».

Погонщик мочился на стену, глядя в небо, изогнув дугой спину и вздыхая с таким облегчением, словно большего счастья он за весь этот день не испытал.

А Ченнайя все вглядывался в грустные, влажные глаза слона. И думал: «Прости, что я обругал твоего брата, когда он потерся хоботом о мою тележку».

Погонщик стоял у стены, глядя, как Ченнайя разговаривает со слоном, и в нем разрастались опасливые предчувствия.

На другой стороне улицы, у торговавшей мороженым лавки, двое мальчишек облизывали эскимо, глазея на Ченнайю. Он лежал в своей тележке – на спине, смертельно уставший после целого дня работы.

«Не видели меня никогда, что ли?» – хотелось ему крикнуть, покрыв голосом шум движения. В животе у него урчало, он устал, проголодался, а обеда, который юноша-тамил вынесет возчикам из магазина мистера Ганеша Паи, оставалось ждать еще целый час.

Один из мальчишек отвернулся – точно гнев, горевший в глазах возчика, стал для него осязаемым; но другой, толстый, светлокожий, продолжал безразлично пялиться на Ченнайю, водя языком вверх и вниз по мороженому.

«Неужели у тебя нет никакого стыда, никакого понятия о достоинстве, а, жирный мудак?»

Ченнайя отвернулся от мальчишек и, чтобы успокоить нервы, заговорил вслух. На глаза ему попалась лежавшая в тележке ржавая пила. Что мешает мне, громко спросил он, перейти через улицу и искромсать мальчишку в лоскуты?

И от одной этой мысли Ченнайя почувствовал себя могучим человеком.

Чей-то палец постучал его по плечу. Если это жирный долбоеб, я его пополам распилю, клянусь Богом.

Но, обернувшись, он увидел юношу-тамила.

– Твой черед, Ченнайя.

Он подъехал к входу в магазин, и юноша вручил ему небольшой сверток из газетной бумаги, обвязанный белой веревочкой.

– Поедешь туда же, куда отвозил столик розового дерева. В дом миссис Инженер. Мы забыли послать ей подарок, и теперь она жалуется.

– О нет, – застонал Ченнайя. – Она же совсем чаевых не дает. Манда каких мало.

– Надо ехать, Ченнайя. Твой черед.

Ехал он без всякой спешки. И, останавливаясь на перекрестках, все оглядывался на валявшуюся в тележке пилу.

Миссис Инженер сама открыла ему дверь и велела подождать снаружи, сказав, что разговаривает по телефону.

– Еда, которую подают в «Львином клубе», так полнит, – услышал он сквозь дверь. – Я за последний год десять кило прибавила.

Ченнайя быстро огляделся вокруг. Ни одного огонька по соседству видно не было. За домом торчала какая-то хибарка, ночного сторожа, наверное, но и в ней свет не горел.

Он схватил пилу, вошел в дом. Хозяйка стояла спиной к нему, между ее блузкой и юбкой виднелась полоска белого тела. Ченнайя почувствовал запах ее духов. И подошел поближе.

Она обернулась, прикрыла трубку ладонью:

– Не сюда, идиот! Положи подарок на пол и убирайся!

Ченнайя в замешательстве замер.

– На пол! – взвизгнула она. – И вон отсюда!

Ченнайя кивнул, уронил пилу на пол и выскочил из дома.

– Эй! Не оставляй ее здесь! Боже!

Он снова вбежал в дом, схватил пилу, выбежал наружу, низко пригнувшись, чтобы не удариться о ветки дерева ним. Бросил пилу в тележку, пила громко лязгнула. Подарок… где же он? Ченнайя схватил подарок, вбежал в дом, опустил сверток на пол и захлопнул за собой дверь.

Послышалось испуганное мяуканье. С дерева за ним внимательно наблюдала кошка. Ченнайя подошел поближе к ней. Как прекрасны ее глаза, подумал он. Эти глаза подобны драгоценностям, упавшим с трона, намеку на мир красоты, которого он, Ченнайя, не знает и никогда не увидит.

Он протянул руки, и кошка спрыгнула к нему.

– Киска, киска, – шептал Ченнайя, гладя ее.

Кошка изгибалась в его руках, ей уже становилось не по себе.

Надеюсь, где-нибудь да и отыщется бедняк, который сможет нанести удар этому миру. Потому что никакого Бога, присматривающего за нами, нет. И никто не придет, чтобы выпустить нас из тюрьмы, в которой мы себя заперли.

Ему хотелось сказать все это кошке – быть может, она передаст его слова другому возчику, а тот наберется храбрости и нанесет необходимый удар.