Богумил Грабал - Bambini di Praga 1947

— То же, что и на Изумрудной табличке, — ответил страховой агент и начертил ручкой в воздухе магазина два вписанных друг в друга треугольника, и пан Краусе закрыл глаза, точно его хлестнули бичом. Потом он ударил обоими протезами по серебряной кассе, и из ее недр со звяканьем выскочил коричневый ящичек.

— А как передать это словами? — вопросил пан Краусе, охлаждая голову о металлическую кассу.

— Что вверху, то и внизу. Что внизу, то и вверху, — процитировал агент.

И руки молодых работниц замерли, и двоеточия их глаз переполнились знаками вопроса.

Тогда Виктор повторил медленно, глядя в сторону мастерской:

— Что вверху, то и внизу, что внизу, то и вверху.

И снова начертил пальцем два вписанных друг в друга треугольника.

А по мостовой городка приближалось, с каждой секундой усиливаясь, дребезжание, и весь магазин дрожал, потому что мимо его витрины ехал огромный комбайн, похожий на какую-то сказочную птицу со сложенными крыльями; на железной скамеечке сидел под полосатым навесом молодой деревенский здоровяк с волосами цвета соломы, которые выбивались из-под берета и падали ему на ухо, точно крыло подстреленной утки, и он пел, а комбайн грохотал, грозя вот-вот рассыпаться, потому что это и впрямь было слишком — взваливать на спину паровика целых шесть молотилок!..

Но пан Краусе не слышал грохота комбайна, ибо был сражен двумя вписанными друг в дружку треугольниками.

— Вот она, единственно верная картина мира, — шептал он.

Когда же он неспешно возвратился в реальность, то увидел, что молодые работницы сидят сложа руки и смотрят на него.

— Девушки, девушки, а за что же я вам плачу? — взвился он и топнул на пороге мастерской ногой. — Работать, работать!

И девушки взялись за искусственные листочки и ловкими пальчиками принялись невероятно быстро приматывать их к искусственным стебелькам.

— Хорошему коммерсанту всегда кажется, что у него припасено мало товара, — извиняющимся тоном сказал пан Краусе.

— Именно поэтому я уполномочен получить с вас деньги за три месяца, — отозвался агент.

— Правильные расчеты только укрепляют дружбу, — заметил торговец.

— Тогда распишитесь вот здесь или поставьте какой-нибудь значок, — проговорил пан Виктор и подал ему авторучку, одновременно указывая место на документе. — С вас тысяча девятьсот пятьдесят крон.

Пан Краусе расписался и прорвал пером бумагу.

— Это ничего, — сказал агент.

Тут звякнула входная дверь и появилась девушка в тирольской шляпе и пыльнике. В пальцах она сжимала искусственный цветок кувшинки, обрамленный двумя зелеными листьями.

— Купите ее, — сказала она.

— Что это? — перепугался пан Краусе.

— Конкуренция, — объяснил Виктор.

— Какая прекрасная работа, — с видом знатока сказал торговец, — милое дитя, но кто сделал эту кувшинку?

— Маменька с папенькой. Я продаю эти цветы, где только удастся.

— И сколько же она стоит?

— Двадцать пять крон.

— Неимущие конкуренты нуждаются в поддержке, — мечтательно протянул Краусе. — Красивая девушка, которая приходит и предлагает мне, владельцу магазина искусственных цветов, искусственную кувшинку… молодой человек, неужели это может быть простым совпадением? Да ведь эта девушка — живое воплощение Изумрудной таблички, печати царя Соломона, воплощение моей судьбы, появившееся, чтобы подразнить меня… — Вот что говорил торговец, ловко выпуская на прилавок из-под своего протеза, точно из печатного станка, стокроновые купюры, девятнадцать стокроновых купюр, которые агент, пересчитав, аккуратно спрятал в портмоне.

— А вот, милое дитя, вот ваши двадцать пять крон, и повесьте, пожалуйста, эту кувшинку в витрину.

Девушка вошла со своей кувшинкой в витрину; на спине у нее был вещевой мешок с зелеными шнурками. Обернувшись, она поглядела на пана Виктора, покраснела и вместо стеклянной двери попыталась выйти наружу через витрину. Она дергала за ручку, и пан Краусе опять перепугался:

— Что это вы там делаете?

Девушка вбежала в магазин, оттолкнула протезы, которые расставил на ее пути торговец, и выскочила на улицу.

— Мы подобны оливкам, — грустно произнес торговец. — Отдаем самое лучшее, только если на нас надавить… Юноша, когда вы снова заедете в наш городок, навестите человека, чьи бухгалтерские книги всегда в порядке, но чьи руки зато навеки отрезаны от красивых девушек.

Он пошел прочь, и его желтая голова мелькнула под душем желтого света лампочки и затерялась среди искусственных роз, георгинов, примул и нарциссов.