Пётр Межирицкий - Тоска по Лондону

Правда, такая беседа может произойти уже сегодня. Независимые звучат все громче, это знает Сек и его шестерки. Я-то знаю, что только независимые и звучат. Вот о чем данное совещание и все нынешние заботы, хотя никто из этих мордоворотов так, конечно, не выразится.

И я промолчу. Не хочу, чтобы меня засадили обратно в запахи подгоревшей каши. Как ни мало им осталось, мои дни могут оказаться еще короче. Жесточайшему из экспериментов приходит конец, мое участие не нужно. Даже нежелательно. И вся эта возня стала мне глубоко безразлична. У меня свои маленькие делишки в этом большом борделе. Доктора несомненно станут пробовать лекарства, которые страшнее самой болезни. Но и в этом я ничего не могу поделать.

Словом, я сам по себе, а эти сами по себе. Пусть платят по счетам, они немало задолжали. Сека, правда, жаль. При другом режиме из него мог получиться редкий фрукт — честный политик.

Простите, я ненадолго, говорит Сек, кладя трубку и подымаясь. Вы тут пока обменяйтесь мнениями.

K Первому пошел, сказал Редуктор, словно гостайну выдал, когда за Секом бесшумно затворилась тяжелая дверь, и поправил очки в импортной оправе. Недавно он издал брошюру, что-то о связи социологии с техническим прогрессом, приплел очередные задачи раститскизма и наслаждается лаврами теоретика. Это ставит его в суперпозицию к Чугуну, монополисту на истолкование титскизма в масштабе ГУГа. При благородной седине и общей благообразности, Чугун одна из мерзейших фигур ГУГа. Первому-то сейчас тоже ох, нелегко, замечает Бородавка со злорадством кнехта, которое привычно выдает за сочувствие. Тут такое, понимаете, выпадение области из ранжира… Ладно, ближе к телу, что дальше было, недвольно спрашивает Чугун. А вот что, сладко посмеиваясь, продолжает Бородавка. В один прекрасный день возвращается герой-подводник, капитан и кавалер орденов, а жена его раком, и кобель-овчарка на ней пыхтит, а она стонет, а она наслаждается!..

Нет, на этой земле ничто не изменилось и не изменится вовеки веков. Дом горит, а часы идут. Земля плавится под ними, и они этого не замечают. Не того ли рода ослепление, какое насылается на обреченных? Впрочем, и то правда — страдать не они будут. Голодать, мерзнуть, одеваться в тряпье — это не им суждено. Эти встанут на все четыре лапы. Вопрос лишь — повыше или пониже.

А забавляются-то чем! Те же мифы. Титский эпос. Или просто эта мифология развивается параллельно общечеловеческой, но на уровне ублюдков и для их забавы? Или проморгал я что-то и общечеловеческого вовсе нет?

Обожди, Эвент, не бросай рукопись, уже спешу к тебе…

Странно, замечает Чугун. Когда атомные подлодки возвращаются из похода вокруг земного шара или там к полюсам, жен заранее оповещают, чтобы встречали мужей в акватории порта, а не валялись, понимаешь, в это время с любовниками или кобелями. Ну, Михалыч, как хочешь, результат налицо, три трупа — кобель, баба и моряк. И приказ по флоту, запрещающий женам моряков держать кобелей крупных пород, а офицерам вносить в дома личное оружие.

— А не было приказа разумно ограничить длительность плавания боевых кораблей? — спросил я.

Только Редуктор повернулся, другие лишь глаза скосили. Чтэээ? (процедил Чугун. Не шевелюсь и гляжу в пространство между ними. Снижать интенсивность эксплуатации боевой техники, возмутился Редуктор. Да брось, чепуха, жестом остановил его Чугун, дабы вернуться к теме, времени на меня зря не тратить. Обожди, Михалыч, вступает Бородавка, вы что же, считаете, из за каких-то взбесившихся баб, у которых чешется между ног, страна, находясь в столь трудном экономическом положении, должна еще больше наращивать военный бюджет?

Что до военного бюджета, то об этом я вряд ли могу делиться с ними своими соображениями. Но охотно поговорю с ними о том, что они куда снисходительнее, когда между ног чешется у них.

— А вы считаете, естественные потребности людей могут быть удовлетворены политико-воспитательной работой?

Теперь залаяли дружно, единым фронтом, идеологические спецы, продавцы воздуха, шулера философского камня, теперь-то мне не ждать от них пощады. Но что мне пощада, мне нужна их вражда. Моя звезда может взойти — если взойдет (при условии, что эти закатятся. И не только здесь присутствующие, но и множество других. А поднимутся на небосвод новые, поднимутся не без моей помощи, и тогда взаимным притяжением где-то в уголке какое-то время удержится и моя звезда.

Чем острее получится стычка, тем развязанней будут мои руки…