Пётр Межирицкий - Тоска по Лондону

Хочешь сказать, что они, как и я, сидят, нахохлившись? Скачут от надежды к отчаянию? Совершают безрассудные поступки, чтобы быть растерзанными и съеденными и прекратить мучения?

А разве ты не слышал о животных-самоубийцах?

Что же Ты не попустил нас следовать интуитивному пути? Это Ты не с того конца начал, а не мы. Ты начало всех начал. Или предначертание видишь в том, чтобы допускать нас ошибаться и платить такой вот ценой за мучительно добытое знание?

А поди ты к черту, дерзкий болтун, сказал Он, покидая меня.

Да, таков я — дерзкий болтун со склочным характером. Можно лишь гадать, потому ли характер испоганился, что я провалился в одиночество, или же я провалился в него с тайной целью. Ибо одиночество — единственная возможность без помех оттачивать свои пороки, доводя их до слепящего совершенства. Ты скажешь, Эвент, такие, как я, сами пошли в сторону, противоположную всем. Но это как на чей взгляд. Как по мне, потакать своим капризам не более гадко, чем вечно уступать чужим. Напротив. Потакать чужим в ущерб своим выглядит с моих горних высот извращением. Другое дело, что за такое удовольствие платить приходится одиночеством, на что не всякий решится.

Что ж, пусть не решается. А мы решились. Мы несчастны, но свободны.

Да, свободны. Но — несчастны.

И каждый день, много раз в день, меняем слагаемые местами, в зависимости от того, наслаждаемся ли свободой или страдаем от одиночества.

Где ты, Эвент? Валяй сюда, почешем языками. Просто так, от одиночества. Ты ведь бываешь одинок в кругу своей семьи почти как я в своей берлоге. Конечно, я хватил через край. Ты все же беседуешь не сам с собой — пусть лишь на экономические темы. Новый дом. Машина. Ну, не обязательно автомобиль, может, и ракетоплан. Марка, цвет, цена, источники финансирования… Увлекательнейшие темы, правда? Слетаешь на эту самую, как ее, Альфу Центавра. Ну и что? А о себе самом, о чувствах, страхах, желаниях? О любви кому расскажешь, Эвент? Любовь такое несчастье! Есть у тебя друг, чтобы выложить ему все до доски? Черта с два. Такая комбинация, как у нас с ЛД, не часто выпадает в жизни. Да и вообще, наверно, такая дружба в прошлом. Мир идет к достатку — и к обособлению. Лишь бедняки живут кучно.

Я бедняк. И знаю тебя навылет, Эвент. Знаю, как ты перебираешь свои драгоценности, теряясь в догадках — какие фальшивы? Ты ведешь безнадежную борьбу как минимум на два фронта. А если победишь, тебе же будет хуже.

Ах, Эвент, Эвент, счастливый ты человек…

Связная мысль оборвалась, впав в поток Сознания — возможно, в тот общий, в который уходим ночами и из которого вылавливаем видения, — и я забылся подобием сна.

А в десять утра с посыльным вызван был в ГУГ и крыл себя всю дорогу, не выбирая выражений: время ушло на переживания вместо приготовления домашнего задания. Снова догадываться и импровизировать. А расплачиваться за импровизации — чем?

Пройдите, сказала Закорючка. Я ее знаю со времен, когда она была молодой ведьмой и ко мне относилась с многообещающей теплотой. Думаю, за фасадом ничего не было, хотя, если бы я оставался в силе, она не упустила бы случая прилечь со мной. Теперь старая ведьма отнеслась ко мне с холодной учтивостью. Уверен, она и теперь ляжет, если сочтет это хоть в малой степени для себя полезным.

В эмиграции пытался вспомнить ее лицо, получилась сборная конструкция, хотя глядел на нее часами, в таких местах ждать приходится подолгу. А сейчас впускают в кабинет сходу, даже рассмотреть ее не смог. Словно другая. А ведь та же. Миловидная старая ведьма. Миловидность она сохранила. Длинные ноги тоже. Титскость. Гетера при титской власти стала секретаршей. Такая метаморфоза.

Но о чем это я, словно и думать не о чем. На самом деле любой факт моей жизни становится многозначителен. Вот, вызов в этот кабинет и провод сквозь приемную, где ждет — и долго еще, чувствую, ждать будет — с десяток посетителей. И с кем вызван, взгляните! Зав идеологическим отделом ГУГа. (Официально — «Отдел агитации и пропаганды». Агитации — за что? Пропаганды — чего? Плюнь, Эвент, пожми плечами и — дальше. У них много таких загадок.) Редуктор, гуговской прессы владыка. Ректор института садизма-мудохизма. И я. Сек говорит по телефону, а мы верноподданнически на него пялимся. И я. В этом деле отставать опасно. Кесарю кесарево, а слесарю слесарево.

Наверно, это продолжение вчерашней сессии. Дело, должно быть, невероятно срочное и ждать не может. Не иначе речь идет о выработке проекта какого-то решения с немедленной отправкой в вышестоящие инстанции. Срочнее этого ничего не бывает. Ни стихийные бедствия, ни аварии на атомных электростанциях не могут состязаться с идеологией по темпу принятия аврийных мер. Обычно используются прошлые решения в их отшлифованных, аэродинамических, стандартных и безопасных формулировках. За этим дело не станет, архив в нашем распоряжении.