Михаил Чулаки - Во имя Мати, Дочи и Святой души

Свами не рассердилась на неуместный смех.

– Ну хорошо. Пора раздать всем сестрам. И братикам тоже. Главный грешник здесь у нас… Ну-ка, ты ответь, – обратилась она опять к Клаве, – кто здесь главный грешник сегодня?

Одного кого-то придется выдать на муку какую-то. Клава быстро поняла, кто рассердил Свами и подыграла ей, хотя и начала издалека:

– Главная я, потому что один день здесь, еще не очистилась…

– Молодица, сестричка, – нетерпеливо прервала Свами, – а после тебя кто?

– После меня – братик Толик. Потому что от мирской скверны не очистился.

– Во! – воскликнула Свами. – Светлая ты сестричка, светлая. Словно волосы твои цвет души переняли. Самую суть поняла простым своим сердечком. Скверна, которая снаружи к нам лезет из Вавилона, погибели обреченного – вот в чем зло! А потому братика Толика за глубокий грех и сугубое избежание для его же исправления, во веки веков спасения и приобщения к истине во имя Мати, Дочи и Святой Души будем править большим правежом. Помоги, брате Григорий.

Григорий сноровисто выдвинул скамью, одним рывком распластал Толика, спутал ему ноги как коню в ночном, а за руки взял сам. Охватил запястья как наручниками.

– Госпожа Божа, секи меня строже, – забормотал Толик.

Свами подала Клаве тяжелую плетку, на хвостах которой завязаны были узлы.

– Тебе начинать. И хорошенько!

Не постараешься, сама на ту же скамью правиться ляжешь – это Клава уже поняла прочно.

И хлестнула изо всех сил.

– Выше руку поднимай, – подсказала Свами как внимательная учительница.

Клава подняла руку выше – замах получился шире.

– Ай-ай, – крикнул Толик.

– Видишь, – удовлетворенно кивнула Свами, – получилось.

Клаве понравилось быть способной ученицей и она старалась. Толик вскрикивал и дергался, Свами кивала. Потом остановила:

– Тебе хватит. Сестричка Соня, теперь ты.

Соню учить не надо было. Она секла уверенно, словно не рассказывала недавно, как мечтает обцеловать братика Толика – всего.

– Ну и хорошо. Довольно. А теперь, сестра Сонечка, ходи за ним, лечи. Вылечишь, будет теперь твой боровок. Обцелуешь как хотела.

И протянула Соне баночку с бальзамом.

Соня тут же и втерла бальзам в исправленные до крови булочки братика.

– В сторону подвинь, – небрежно сказала Свами.

Горбун с другими боровками отставили скамью к стене вместе с лежащим на ней Толиком.

Свами подошла к большой иконе на передней стене и зажгла новые свечки.

Потянуло терпким запахом.

– Время, сестры и братья, – глухим торжественным голосом, какого Клава еще не слыхала, возгласила Свами, – свершить великое таинство рождества Дочи от Мати, зачатой непорочно во спасение мира и всех верных на нем! В бубны ударим!

В руках у боровков вовремя оказались барабанчики или бубны, и они ударили дружно. У сестер в руках бубнов не было – видимо, Свами больше верила в мужское чувство ритма.

Сестры затянули под рокот бубнов:

«Для спасения нас всех, чтобы смыть адамов грех, Мати Дочу родила в День Счастливого Числа».

Ритм ускорялся, куплет повторялся снова и снова, слова сливались…

Снова мысли понеслись кругом, Клаве показалось, она взлетает. Сбоку вскрикнули. Вскрикнула и она.

– Меня, Свами, меня! – встав на колени, закричала сестра, простирая руки.

– Меня, – закричала и другая.

– Меня… Меня… – взывали со всех сторон.

– Нисходит Мати Божа в меня, – тяжело утробно возгласила Свами. – Нисходит Мати Божа. А Доча Божа Её-Их воплотится… Доча воплотится… в сестру возлюбленную Калерию! – выкрикнула Свами.

– Доча Божа… Доча Божа… – ближние сестры стали целовать Клаву – в руки, в ноги, сзади – куда удавалось дотянуться.

Но тут же подскочил горбатый брат Григорий, выхватил Клаву и понес туда, где уже ждала Свами, скинув плащ и широко расставив ноги.

Клава почти не чувствовала несущих рук, ей казалось, она летит, поднятая чудесной силой.

Горбун сзади подал Клаву под арку расставленных ног воплощенной Мати Божи. Мати подхватила ее под грудки и замерла так.

Гремел хор:

«Для спасения нас всех, чтобы смыть адамов грех, Мати Дочу родила в День Счастливого Числа».

– Дочу Божу… вам… на спасение… – утробно с натугой выкрикивала Мати. – Родила!!!

Выкрикнула пронзительно и разом выкинула Клаву вперед на услужливо подставленные руки.

Не маленькую Клаву выкинула в мир Мати Божа, а Дочу Божу. Клава исчезла, растворилась где-то далеко внизу в оставленном греховном мире.