Эдуард Русаков: Рассказы

— Ну, зачем вы так, — мягко упрекнула она. — Разве ребёнок виноват?

— Значит, мать его виновата… — И Серов опять приложился к фляжке. — За ваше здоровье! Кстати, могу угостить. Не желаете?

— Не откажусь, — улыбнулась она.

Серов быстро перешёл на её крыльцо, протянул фляжку:

— Прошу! Закусить, правда, нечем.

— Закушу свежим воздухом, — сказала она. И отпила пару хороших глотков.

— Ох, простите… Я вам ничего не оставила.

— У меня ещё есть, — утешил Серов. — Может, продолжим? Правда, ко мне нельзя — там сын спит…

— Можно ко мне, — прошептала она маняще. Смуглое лицо, блестящие глаза, белые зубы, улыбка. Даст или не даст? Конечно, даст. Иначе бы не заманивала к себе.

— Папа, ты где? — отрезвил его голос сына, неслышно вышедшего на крыльцо.

— Здесь я, здесь… Ну, чего тебе? раздражённо спросил Серов.

— А чего ты не спишь? Заболел?

— Да здоров я! Сейчас приду! Ступай в дом!

— А где тут туалет?

— Вон по той тропе, — сказала Раиса, — видишь, мальчик?

— Я не мальчик.

— Мальчик, мальчик.

— У этого мальчика подруга в два раза его старше, — зачем-то сказал вдруг Серов, ещё более раздражаясь.

— Значит, научит его любви, — сказала Раиса и рассмеялась. — Ну ладно, идите к себе. И мне тоже пора баиньки.

— Но как же!..

— Сорвалось, — вздохнула она. — Бывает. В другой раз повезёт. Идите, идите. Не бросайте сынка.

И она помахала ему ладошкой — и скрылась. А Серов смог заснуть в эту ночь лишь под утро. Разбудил его сын — пора было идти на завтрак.

— Как погода? — спросил Серов и глянул в окно.

— Без перемен, — хмыкнул сын. — Местами ливень. Местами мелкий дождь. Местами гололёд.

— Вот тоска.

Так и накрылись медным тазом — и мечты о купании, и рыбалка, и прогулки вокруг колдовского озера, и собирание в лесу грибов и ягод.

Всё его раздражало — и эта гнусная погода, и неудавшаяся ночная интрижка, и отвратная еда в столовой, и несмолкающая грохочущая дурная музыка, от которой давно разбежались окрестные звери и птицы, и придурки-отдыхающие, развлекавшиеся беспробудной пьянкой и шашлыками, и даже флегматик-сын, с лёгкой улыбкой взирающий на весь этот маразм. Казалось, его забавляет вообще всё, в том числе и раздражение отца, и Серова это ещё более злило. Только выпитая им вторая фляжка коньяка принесла недолгое успокоение.

— Может, сходим на это хвалёное озеро? — предложил Серов сыну.

— Под дождём?

— Ну а что тут, на базе, делать-то? Ждать, когда дождь кончится? Всё же небо затянуто — видишь? Без просвета!

— Я вижу, — сказал сын.

— И что будем делать?

— Может, в шахматы сыграем?

— Очень романтично — ехать в тайгу, чтобы играть тут в шахматы. А может, всё-таки прокатимся на машине до озера?

— Ну, папа, — снисходительно улыбнулся сын. — Далось тебе это озеро. Впрочем, если ты очень хочешь — давай, съездим.

— А тебе — всё равно?

— Да. Мне — всё равно.

— Так, может, плюнем на эту базу и это озеро — и вернёмся домой, в город? — с накипающим раздражением спросил Серов.

— Давай, — кивнул сын.

— Нет, ты не поддакивай! Ты скажи, как ты сам хочешь! — взорвался отец.

— Да брось ты, папа. Чего заводишься на пустом месте? Делай, как хочешь, мне всё равно.

— Что ж ты за человек такой! Почему тебе всё равно? Почему?!

— Папа, тише… На нас люди смотрят.

— Плевать мне на них! У меня за тебя сердце болит, душа разрывается.

— О, какие слова — сердце, душа… Разве это не синонимы? Прямо мыльная опера. Сбавь тон, папа.

— Замолчи, щенок! Тебе вообще на всё плевать, и самое главное — на самого себя! Вот что обидно-то! Привык, что всю жизнь я тебя опекаю, кормлю тебя с ложечки.

— Да кто тебя просит, папа? — сын явно старался сдерживаться, быть спокойным. — Я давно уже взрослый, и твоя помощь мне не нужна. Так что, отдыхай, папа. Я могу и сам.

— Что ты можешь — сам?! Ничего ты не можешь — сам! В универ я тебя устроил, в аспирантуру — тоже, и от армии я же тебя отмазал… Даже на работу сам не можешь устроиться, всё моей помощи ждёшь…

— Неправда! — вспыхнул сын. — Я сам устроился… менеджером!

— Приказчик в лавке! Для этого надо было восемь лет учиться — да? Разве это — та работа, о которой я для тебя мечтал?

— «Я мечтал». Хватит, папа! Уймись. Меня эта работа устраивает. Да я лучше сторожем буду работать, чем тебя о чём-то просить.

— Ах, даже так?

— Даже так. Извини.

— Не принимаю извинений!

— Папа, пожалуйста… не кричи. Неудобно перед людьми. Ты же просто выпил с утра — вот и кричишь.