Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2009 № 5-6

Показание допрошенного тов. Назаренко (социал-демократ, 47 стр.)

«Я как член делегации от общества «самодеятельность» был делегирован в г. Омск для предотвращения и протеста против расстрела Военно-полевым судом тов. Дубровинского и др., что я слышал от членов Правительства Зенчикова, что протест против суда тов. Дубровинского военно-полевым судом послали и прокурор Лаппо».

Показание тов. коммуниста Сулаквилидзе:

«Лаппо… протестовал против расстрелов и смертной казни и всегда сообщал о не законных действиях Военных властей Министру юстиции и прокурору палаты в чём я убедился сам служа в архиве Иркутской Судебной палаты (52–53 стр.)».

Заключение завершалось следующими словами:

«…Рассмотрев весь следственный материал по делу обвинения гр. Лаппо, не вижу никаких совершённых активных преступных деяний: за время занимания им должности прокурора Окружного суда, усматривая его лишь политическое кадетское убеждение, но как выясняется гр. Лаппо проявил гуманное отношение к арестованным, что доказывается свидетельскими показаниями и находящийся в деле документ, подписанный Лаппо к прокурору Иркутской палаты… то видно, что гр. Лаппо имел гражданское мужество пртестовать против незаконных самочинных действий военных властей, как русских так и иностранных. Из свидетельских показаний видно, что гр. Лаппо спас много работников от расстрела. И как видно из дела Лаппо был в ссылке в Сибири имея почти 60 лет от роду имеет богатый опыт и знание и мог бы быть хорошим и полезным работником (от руки: в Губ. Сов. Нар. Суде — П. Л.) где работа в настоящее время сводится к рассмотрению кассационных и частных жалоб на приговоры, решения и действия Народных судей всей Енисейской губернии и ближайший контроль над ними. Служа и работая под контролем истинных сов. работников подобному тому как в России (от руки: использов. спецы — П. Л.)

Дело следствия закончить и передать на усмотрение членов коллегии Губчека.

Уполномоченный губчека Коновалов».

Стоит также привести письмо И. А. Теодоровича в защиту Лаппо:

«Товарищу Председателю Ревтрибунала Вохра

Я — Иван Теодорович, б. Народный Комиссар Продовольствия и б. член Центрального Комитета Р. К. П. категорически свидетельствую:

1) из опубликованного журналом «Былое» донесения Мёллера-Закомельского Николаю II насчёт событий в Сибири в 1905–1906 гг видно, что Д. Е. Лаппо был намечен к расстрелу, как сугубо вредный для самодержавия политический деятель;

2) мне известно со всей положительностью, что Д. Е. Лаппо в период Колчаковщины упорно боролся с безграничным произволом разнузданной военщины;

3) мне известно, что благодаря именно Д. Е. Лаппо после острейших его конфликтов с генерал-губернатором Розановым была хотя и временно отменена система заложников, введённая этим палачом;

4) мне известно, что Д. Е. Лаппо всемерно противился выдаче в руки чехов тов. Дубровинского, Вейнбаума, Яковлева, Белопольского и Парадовского и

5), наконец, заявляю, что исключительно благодаря Д. Е. Лаппо — я, Теодорович, мог избегнуть расстрела генералом Розановым, причём в моём деле Д. Е. Лаппо не задумался пойти на решительное столкновение с таким сильным временщиком, как Розанов.

22 августа 1920 г. Ив. Теодорович (подпись)

Подпись тов. Теодоровича свидетельствую, редактор газеты «Красноярский рабочий» Ф. Врублевский, 22 августа 1920 года».

Читаешь это письмо и думаешь — а стоило ли тов. Теодоровичу и другим коммунистам бороться за возврат к власти своих товарищей? В 1937 году, когда у власти были его коллеги по партии, защитить Теодоровича уже никому не удалось.

Что же касается слов Лаппо о его «способствовании скорейшему свержению власти Колчака», то, думается, их надо понимать как стремление противостоять беззакониям. Лаппо вполне мог быть и испуган, оказавшись в руках большевиков. Ведь заявил же тот же Дубровинский на суде о том, что «его единственная в жизни ошибка та, что он пошёл за большевизм».

Как это нередко бывает, рядом с драматическим и трагическим рука об руку идёт и комическое. Пока Лаппо находился в тюрьме, на его квартиру по Воскресенской ул, д. 41 нагрянула комиссия в составе 5 человек «для подыскания помещения под архив». Вещи, находившиеся в доме, комиссия опечатала, при этом заведующий губернским управлением милиции принял решение реквизировать «.. стулья, столы и всевозможные канцелярские принадлежности с бумагой и использовать таковые для нужд вверенного мне губернского управления милиции и других подведомственных учреждений, в коих предметах ощущается крайняя нужда».