Воле Шойинка - Интерпретаторы

Профессор Сингер вертел в руках пепельницу, и Огвазор одарил его широкой улыбкой.

— Вам она нравится?

— Милая вещица, да, конечно, довольно милая.

— Я купил их жене ко дню реждения. Шесть штук. И кенделябры тоже.

— Простите... что вы сказали?

— Бронзовые кенделябры. Полезно для дома. Что касается подарков, я человек пректичный. А Керолина так любит кенделябры.

Остаток вечера профессор Сингер бродил по дому, пытаясь увидеть на стенах бронзовые канделябры.

В доме смерти, где окаменевшие мозги служили отличным сырьем для ручек чудовищного гардероба Дехайнвы, Саго открывал одно чудо за другим, вплоть до свисавших с консолей зеленых и черных гроздей пластмассового винограда, окруженных вечнозеленой синтетической листвой.

Доктор Аджило отрицал, что водит проституток домой.

— Не дальше гаража, — поклялся он, но не имел успеха, ибо Огвазор оказался у него за спиной.

— Этот хор! Знаете ли, очень удобный предлог, пока мужья не спохватятся, что репетиция затягивается за полночь...

— Говорят, мистер Удедо не платит за электричество. Куда девает деньги?

— А с кем нынче гуляет Салуби? Уверяю вас, он испорченнейший мальчишка. Не дает студенткам прохода.

— В один прекрасный день Совет взыщет с него за меральное разложение, — изрек Огвазор.

Остроугольный человек нацелился на Банделе, но оказался рядом с Саго.

— Гони, если сможешь, — шепнул Банделе и растворился в толпе. Саго пребывал во власти вдохновения. Он был невесом, как истинный дефекант после клизмы. Его собеседник действовал на него, как касторка.

— Вы — брюква, — сказал Саго в ответ на приветствие.

— Не понял.

— Брюква. Тут не хватает брюквы. Я видел яблоки и груши. Даже синтетическую омелу. Хотя я побоялся бы на нее взглянуть, если бы под ней стояла Каролина. А вы?

— Не понял.

— Я сказал, что вы — брюква.

— Кто вы? Я вас не понимаю.

— Не понимаете? Вы не говорите по-английски?

— Ха-ха. Кажется, говорю. Только по-английски, и не стыжусь этого.

— В таком случае, прошу прощения. Видимо, я принял вас не за того.

— Ничего. Я сначала удивился. Меня зовут Пинкшер.

— Пинчер?

— Нет, ха-ха. Пинкшер. Вы тут недавно?

— Да и нет. Я зять профессора.

Банделе благополучно смылся, и Саго почувствовал, что исполнил долг до конца. У него пропал всякий интерес к новому собеседнику, но Пинкшер, казалось, усыновил его и не отставал ни на шаг. Сначала он решил, что, угождая зятю профессора, он может подняться по общественной лестнице, но затем понял свою ошибку. Пинкшер знал все про всех профессоров, деканов и редакторов — бывших и настоящих, — все про членов ученого совета и его председателя, вплоть до интимнейших подробностей их семейной жизни, и ему был известен простой факт, что у Огвазора три сына и одна дочь — пятилетняя, источник его огорчений, ибо публично он не мог ее признать, поскольку она была внебрачным ребенком и жила в частном пансионате в Айлингтоне. А это была любимая дочь, зеница его пластмассового ока... Из этого следовало, что Саго — самозванец и явился на прием, чтобы украсть фамильное серебро, и поэтому надлежит проследить за ним и таким образом оказать услугу новой черной элите, которую он втайне презирал, но которая, черт возьми, обожает подхалимство и лесть, и потому позволяет извлекать из себя известную пользу.

И Пинкшер так прилип к Саго, что не было возможности от него избавиться. Он сделался сущим наказанием, и в голове Саго рождались садистские планы расправы с преследователем.

И вдруг Пинкшер как-то обмяк. Зоологический звук вырвался из его глотки, и глаза встревоженно выпучились. Он отскочил на три шага назад и врезался спиной в группу гостей. Саго призвал на помощь мысли и чувства и вдруг осознал причину переполоха. В руке его было уже второе яблоко, и он собирался послать его вслед за первым. Он смутно припоминал, что его рука уже совершила подобное движение в недавнем туманном прошлом...

Два ярких блика означили полет Пинкшеровых очков, и Пинкшер нагнулся, чтобы поднять их, но прежде, чем распрямился, второе яблоко вылетело в окно, и в руке Саго оказалась груша. Пинкшер покачивался от изумления, как Саго от виски и благодушия.

— Что... что вы, черт побери, делаете?

— Кормлю собаку!

— Вы что, хотите острить? Вы выкидываете в окно собственность хозяина дома. — Саго выкинул грушу. — Вы с ума сошли! Какое вы имеете право выкидывать эти вещи?

— Какие вещи?

— Украшения. И не прикидывайтесь, будто вы не понимаете.