Коллектив Авторов - Эта гиблая жизнь

Режиссёр замолчал, задумался и словно уснул. Бритоголовый вдруг громко чихнул несколько раз и отчётливо сказал:

– И то правда. Извиняюсь. Откель-тадует...

Ему кто-то бросил из темноты свитер.

– Лёша, теперь твой Ильин! – вскрикнул режиссёр. Он тряхнул головой и уставил пальцем в бритоголового. – Он постоянно твердит: «история моей жизни», «моя судьба...» Это – рисовка, своего рода компенсация того, что жизнь твоего Ильина пуста... – Режиссёр произнёс это замогильным шёпотом, и у настоящего Ильина, сидевшего в зале, озноб пробежал по голове. – Да?... Лёшенька?... А?... Ильин – человек без судьбы! Человек-камуфляж!.. Призрак!.. Нет у него никакой истории! – вдруг проревел режиссёр отработанно форсированным голосом. – Как и у всех у нас, между прочим! – Режиссёр воздел руки и словно обнял всех широким нестеснённым жестом. – История, судьба начинаются с момента, когда рухнуло всё в жизни к чёррт-т-товойматери!!! Когдаразрыв! разлом! катастрофа! обвал! Понимаете? Когда жизнь вас через колено – хрясь!!! Только после этого у вас начинается судьба и история. А до этого – только биография для анкеты! Это понятно?! А у Ильина твоего ни х-х-хрена не рухнуло и никогда не рухнет!!! Никогда нерухнеті Не таков человек твой Ильин... У него в башке калькулятор, и он трус, и прагматик одновременно. Впрочем, прагматики почти всегда трусы... Вот что, Лёшенька: тебе не хватает жеста! Жеста!!! И, может быть, гримаски... Всякий раз, когда ты говоришь «судьба», тебе надо бы скривиться эдак... м-м-м...

Режиссёр прижал ладонь ко рту, словно у него внезапно зубы заболели, и опять замолчал и молчал томительно долго, после чего вдруг махнул рукой.

– Впрочем...ладно, спасибо... Свободны все!

Он повернулся и зашагал по проходу вон из зала, и его догнала невесть откуда выскочившая Шурочка, поймала сзади за рукав и принялась ему что-то истово шептать.

Сбитое настроение Ильина сбилось ещё больше. Странно разгороженная сцена в багровых тонах, странные стихи, чем-то задевшие его, наконец, рассуждения режиссёра о человеке без судьбы по фамилии «Ильин» раздражили его до того, что, когда Шурочка вьшела его из зала, он решился и резко заявил ей, что к ней не пойдёт.

– Ну, сама подумай, Лексан Андревна, ну, чего я попрусь, как это выглядеть будет...

– Слабак, – отчётливо прошептала Шурочка, глядя прямо ему в глаза. – Слабак...

– Да почему, о чём ты?... Шурочка встряхнула головой.

– Ладно... Кимочка, милый, я ведь на тебя лассо не накидывала, ты сам ко мне с неба свалился. Подарочек на день рождения!.. Будь любезен, соответствуй уж до конца. Я не посягаю на место в твоей жизни, Кима! Уверяю тебя, собственность твоей англичанки останется в безопасности... Пошли.

В гардеробе, когда она застёгивала дублёнку, он, досадуя, что уступил, спросил у неё первое, что на ум пришло: что это за пьеса о китайской шкатулке.

– Весьма остренькая вещь, – ответила Шурочка, глядясь в зеркало. – О нашей жизни... о любви, одиночестве... о сложности души... о верности, подлости и так далее... Пьесу написала Дашенька Домувес, может, слышал?

– Модная драматургиня Дарья Домовес? Это она наваляла «Новые времена», «Трон для идиота», «Похмельный синдром свободы»... Как же! Слыхали-с.

– Моя подруга, между прочим. Ты с нею познакомишься сейчас. Один критик писал про неё, что она «пронзительно умна». Рекомендую: с ней лучше без еров-с. А то пух и перья полетят, господин театрал!..

– Ну, я не курица, чтоб с меня пух и перья летели, и, честно говоря, интереса особого к беседам с умными леди...

– На каждом и пуха, и перьев предостаточно, – поучительным тоном перебила Шурочка. – К талантам другого нужно относиться уважительно, от этого тебя только прибудет. «Наваляла...» – Шурочка возмущённо фыркнула.

Шурочка не отпустила его одного (боялась, что сбежит?) и отправилась с ним к цветочному магазину возле метро. Ильин уже не чувствовал себя гоголем, беспечно сутулился и даже пришаркивал. Снег перестал; среди размётанных облаков мелькала кое-где в небе голубизна; ветер усилился, похолодало, и без шапки сделалось некомфортно. Он купил цветы, огромный букет калл, роз и ещё чего-то, название чему он тотчас забыл, на пятьсот с лишним рублей: истратил почти всё, что у него с собой было (только две пятидесятирублевки – на форс-мажор, – остались в бумажнике)... На обратном пути срезали дорогу через Садовое кольцо и долго стояли на ветру перед светофором. Ильин замёрз – без шапки-то... Оттепель кончилась.