Хлоя Бенджамин - Бессмертники

Вы тоже перенесли тяжёлый удар — пошли к ней, услышали от неё, когда вы умрёте…

Дэниэл не забыл свою дату — двадцать четвёртое ноября нынешнего года, но никогда в неё всерьёз не верил. У большинства его знакомых, умерших молодыми, обнаружили страшные болезни — СПИД, как у Саймона, или неоперабельный рак. А он, Дэниэл, всего две недели назад проходил ежегодный медосмотр. По пути туда ему было слегка не по себе, а потом он устыдился своего суеверия. Пара лишних килограммов да холестерин на верхней границе нормы, а в остальном здоровье у него превосходное.

— Конечно, — подтверждает он, — я был тогда ребёнком. Приятного услышал мало, но я давно оправился.

— А Клара… вдруг она так и не оправилась? — Эдди потрясает указательным пальцем. — Так и поступают мошенники: охотятся за самыми уязвимыми. Вот смотрите — вы говорите, Клара была внушаема. Представим, что внушаемость — это ген. А гадалка — фактор среды, из-за которого ген проявился. Возможно, она почуяла это в Кларе и воспользовалась.

— Возможно, — вторит ему Дэниэл, но внутри весь кипит. Эдди заговорил на языке медицины, чтобы ему польстить, но вышло псевдонаучно и в итоге неловко. Что смыслит Эдди в экспрессии генов, что он знает о том, как гены проявлялись у Клары? Занимался бы лучше своим делом. Он же, Дэниэл, не учит его, как вести допрос!

— А ваш брат? — Эдди смотрит на свои записи. — Он умер в 1982-м, так? Гадалка и его смерть предсказала?

То, как Эдди заглянул в свои записи, нарочито бегло, сделав вид, что забыл, раздражает Дэниэла. Наверняка он и год смерти Саймона помнит, и ещё многое знает о Саймоне — то, чего не знает Дэниэл.

— Понятия не имею. Он с нами никогда не делился. Но мой брат всегда шёл на поводу у своих желаний. Он был геем, в восьмидесятых жил в Сан-Франциско, заразился СПИДом. По мне, всё ясно как день.

— Ну ладно. — Эдди, держа локти на столе, складывает ладони домиком. Это жест примирения — нотка досады в голосе Дэниэла от него не укрылась. — Спасибо за ценные сведения. Если вспомните ещё что-нибудь, — он протягивает через стол визитку, — вот мой номер.

Эдди встаёт, защёлкивает папку, постучав ею по столу, чтобы бумаги легли ровно. Сунув папку в дипломат, перекидывает через плечо куртку.

— Ах да, я читал информацию о вас, — вспоминает он. — Вы вроде бы по-прежнему в армии?

— Да, — кивает Дэниэл, но в горле застревает ком, и он не в силах продолжать.

— Отлично. — Эдди бодро хлопает Дэниэла по плечу, как тренер детской бейсбольной команды. — Так держать!

Дэниэл спешит к машине, резко трогается с места. Он одновременно взвинчен и опустошён; он не предполагал, что ему так тяжело будет вспоминать подробности истории с гадалкой, слышать о преступлениях её семьи. Думать о смерти сестры и брата ему так больно, что до сих пор он вспоминал об этом лишь наедине с собой — лёжа ночью без сна подле спящей Майры или зимними вечерами за рулём, по пути домой, при свете фар, под тихий бубнёж радио.

Эдди он сказал правду: он не верит гадалкиным басням. Он верит в ужасные решения, в злосчастные совпадения. И всё же воспоминание о гадалке с Эстер-стрит досаждает ему — будто много лет назад проглотил иголку и она почти не даёт о себе знать, но нет-нет да и кольнёт, стоит неловко повернуться.

Майре он так ничего и не рассказал. Она выросла в Беркли — умненькая девочка из семьи музыкантов; её отец-христианин и мать-иудейка сочиняли экуменистские детские песни. Родителей Майра любит, но не может слушать «Привет миру» или «Маленького барабанщика» и философию нью-эйдж на дух не переносит. Немудрено, что она постепенно склонилась к иудаизму с его логичностью, строгой моралью и законами.

До свадьбы Дэниэл опасался, что историю с гадалкой Майра сочтёт детским вздором, боялся её отпугнуть. После смерти Клары хотел поделиться, но всё-таки промолчал. Он представил, как Майра озабоченно нахмурится, вообразил складку меж её бровей — тонкую галочку, летящую птицу. Боялся, что Майра станет равнять его с Кларой, приписывать ему её чудачества, взбалмошность, даже её болезнь. А он не такой, как Клара, уж в этом он уверен. И ни к чему давать Майре повод для сравнения.

Радж и Руби приезжают на День благодарения. В пятницу Радж прислал Дэниэлу письмо: согласен.

Приезжают они во вторник, за два дня до праздника, и все выходные Дэниэл с Майрой суетятся — приводят в порядок комнату для гостей, стирают постельное бельё, а в кабинете Дэниэла ставят раскладушку. Делают в доме уборку: Майра — на кухне и в гостиной, Дэниэл — в спальнях и ванных комнатах, Герти — в столовой. За продуктами едут в Райнбек, фрукты и овощи покупают в «Бризи-Хилл-Очард», сыры — в «Гран-Крю». По дороге назад в Кингстон, перед мостом, заезжают в «Белла-Виту» и покупают вазу с тюльпанами, гранатами и чайными розами. Дэниэл несёт её в машину. На фоне хмурого ноябрьского неба цветы кажутся необычайно яркими, будто светятся.