Хлоя Бенджамин - Бессмертники

Эдди осушил кружку, смахнул пену с губ.

— А через пару лет я увидел на афише её лицо, — продолжал он, — и стал ходить к ней на представления. В первый раз — наверное, в начале 1983-го. Денёк выдался жуткий: в Тендерлойне наркоманы устроили драку, поубивали друг друга, но когда я увидел, как она выступает, я… я вышел из зала другим человеком. И однажды сказал ей об этом — как она мне помогла, как на меня повлияло её искусство. Несколько месяцев набирался храбрости. А она меня отвергла.

Вернулся бармен с пивом для Эдди и бурбоном для Дэниэла.

Дэниэл сглотнул. Он не знал, как отвечать на излияния Эдди, столь откровенные, что от них делалось неуютно. И всё-таки они притупляли его боль: в рассказах Эдди Клара снова оживала.

— Скажу вам честно, — снова заговорил Эдди, — времена у меня были тогда не лучшие. Я похоронил отца, много пил. Я понял: надо уезжать из Сан-Франциско — и подал заявление в ФБР. Сразу после стажировки на базе Квантико меня направили в Вегас, расследовать дело об ипотечном мошенничестве. Шёл как-то мимо «Миража», увидел на афише её лицо — думал, что спятил. А на другой день встретил её на автостоянке у торгового центра. Я за рулём «олдсмобила», а она на тротуаре, с ребёнком.

— Руби.

— Так её зовут? Славная девчушка, даже когда орёт. Ваша сестра убежала — должно быть, я её напугал. Нечаянно. Но очень захотелось с ней поговорить, вот и решил сходить на премьеру. Думал, задержусь после представления, поговорю с ней — чтобы не осталось между нами обид, недомолвок. Скажу, что ей нечего меня бояться.

Оба смотрели прямо перед собой. Всё-таки удобно сидеть за стойкой бара, подумал Дэниэл, можно говорить, не глядя друг другу в глаза.

— В ночь накануне я не мог уснуть. Подъехал к «Миражу» пораньше, слоняюсь у входа, а тут и они втроём — Клара с мужем и девочкой. Она спорит с мужем, даже издали видно. Он заходит в театр, а Клара с ребёнком — в лифт. Лифты стеклянные, захожу в соседний, стараюсь головы не поднимать, слежу, где она выйдет. Девочку она оставляет в яслях на семнадцатом, а сама едет на сорок пятый. И идёт не зная куда, но тут из номера на крыше выходит горничная — и в лифт, а Клара — в номер.

Дэниэл был благодарен за полусумрак бара и за алкоголь, за то, что есть такие места, где можно и средь бела дня окунуться в темноту. Борода, которую он недавно начал отращивать, стала солёной от слёз.

— Понедельник, вечер, — продолжал Эдди, — никого нет. Не припомню в Вегасе такой тишины. Работая в полиции, начинаешь понимать: тишина и покой — это хорошо, но если они надолго — не тишина это никакая и не покой. Я побежал по коридору, барабаню в дверь. Кричу: «Мадам! Мисс Голд!» Тишина. Взял у администратора ключ, вернулся. — Эдди осушил кружку. — Дальше я не должен рассказывать.

— Рассказывайте, — отозвался Дэниэл. Клару уже не вернуть. Что бы он ни услышал сейчас, ничего от этого не изменится.

— Вначале я ничего не понял. Думал, она репетирует. Она висела на верёвке, как в том номере, покачивалась чуть заметно, но конец верёвки свисал возле подбородка. Я достал её из петли, пытался привести в чувство, делал ей искусственное дыхание.

Дэниэл ошибся: то, что он услышал, меняло дело.

— Дальше не надо.

— Простите. — В темноте зрачки у Эдди были расширены, глаза сверкали. — Она не заслужила такой участи.

Из музыкального автомата пел Элвис, «Люби меня нежно». Дэниэл сжал свой бокал.

— Так как вы устроили, чтобы её дело поручили вам? — спросил он.

— Я её обнаружил, это уже немало. А потом стал добиваться. Громкие дела об убийствах, преступления, совершённые на территории нескольких штатов, похищения — всё это в ведении ФБР, а не полиции. Конечно, выглядело это как самоубийство, но кое-что настораживало. Я знал, что они переезжали из штата в штат. Знал, что она подворовывала. Да и Чапал вызывал у меня подозрения.

— Радж? — потрясённо отозвался Дэниэл. — Вы его подозреваете?

— Я же агент, моё дело — всех подозревать. А вы?

Дэниэл призадумался.

— Я его плохо знал. Мне он казался тираном. Ему не нравилось, что Клара поддерживает связь с семьёй. — Дэниэл крепко зажмурился. Невыносимо было говорить о Кларе в прошедшем времени.

— Я всё выясню, — пообещал Эдди. — Есть у вас другие подозрения?

Будь у Дэниэла другие подозрения, было бы легче. Ему бы осмысленную причину, а есть лишь совпадение. Когда умер Саймон, Дэниэл даже не вспомнил о гадалке с Эстер-стрит, смерть брата так его потрясла, что вытеснила все прочие мысли. К тому же Саймон так и не признался, что сказала ему гадалка. Зато Дэниэл помнил, что напророчила она Кларе — смерть в тридцать один год. Кларе и было тридцать один.