Хлоя Бенджамин - Бессмертники

— А раньше ты размечал, — ворчит один. — Не зевай, а то, чего доброго, Ганди тебя с работы выживет.

Клара идёт в магазин, везя Руби в красной прогулочной коляске. В четвёртом отделе тайком берёт восемь баночек пюре «Гербер» из сладкого картофеля, и они на ходу позвякивают в сумке. Перед ней открываются раздвижные двери, и Клару обдаёт тёплым ветерком. Конец ноября, вечер, но небо ещё синее, будто из джинсовой ткани. Клара садится под фонарём и, открыв одну из баночек, кормит Руби, макая в пюре указательный палец.

Из темноты вырастают два белых огня, и рядом с ней тормозит серебристый «олдсмобил». Прикрыв Руби глаза от яркого света, Клара косится на машину, но та остановилась прямо перед ней, будто преграждая дорогу. Водитель пристально смотрит на Клару. Всклокоченные рыжеватые волосы, светло-карие водянистые глаза, рот разинут. Эдди О’Донохью, полицейский из Сан-Франциско.

Клара вскакивает, хватает Руби. Баночка выскальзывает из рук, пюре растекается по тротуару жёлтым пятном, но Клара спешит прочь, переходит на бег, чтобы скорей слиться с безликой толпой на Стрипе. Одной рукой неуклюже толкая коляску, она петляет среди туристов, вспоминая вкус языка Эдди у себя во рту, и вдруг задевает плотную женщину с длинными тёмными косами.

Кровь стынет у Клары в жилах. Гадалка! Она хватает женщину за плечо.

Та оборачивается. Совсем юная, почти девочка. Мерцающие огни над входом в казино озаряют её лицо то красным, то синим.

— Что вам нужно? — Зрачки её расширены, голова воинственно поднята.

— Простите, — шепчет Клара, пятясь. — Обозналась.

Руби вскрикивает. Клара спешит вперёд, мимо «Дворца Цезаря», мимо отелей «Хилтон» и «Харра», мимо бара «Карнавал-Корт». Вот уж не думала она, что так обрадуется при виде вулкана с дурацкой розовой пеной у входа в «Мираж». И только войдя в отель, Клара спохватывается: она бросила перед казино пустую коляску.

Клара не рада стуку — лучше бы никогда его больше не слышать, — но стук повторяется, с каждым разом всё громче. Саймон злится — думает, она его забыла. За час до первой генеральной репетиции Клара заходит в женский туалет «Миража», сажает Руби на стойку рядом с вазой искусственных цветов. И достаёт часы. ЖД складывается быстро. Спустя десять минут — снова стук: И.

Клара ждёт повторения того же слова, но вдруг понимает, что хочет ей сказать Саймон. Спустя тридцать четыре минуты — ещё слово. ЖДЁМ.

ЖДЁМ

Саймон и Шауль. ЖДЁМ. Пол ходит под ногами, как палуба в качку. Клара, уронив голову на грудь, хватается за мраморную стойку. Она не знает, сколько прошло времени, и тут слышит голос Руби. Это не плач. И даже не лепет. Руби отчётливо выговаривает: «Ма. Ма. Ма-ма».

Внутри у Клары будто что-то надломилось. Вечная история: семья, её породившая, и семья, ею созданная, тянут её в разные стороны. Кто-то барабанит в дверь.

— Клара! — вопит Радж, врываясь внутрь.

Он уже переоделся: вместо измызганной белой футболки и стоптанных ботинок на нём сшитый на заказ фрак, чёрный цилиндр лоснится, как пингвинья спинка. Руби отползла далеко, на другой конец стойки, залезла в глубокую золочёную раковину и играет с баночкой жидкого мыла. Она плачет, пуская изо рта голубоватые мыльные пузыри.

— Что за херня, Клара! Что с тобой?

Радж хватает Руби, помогает выплюнуть мыло, полощет девочке рот, набирая пригоршнями воду. Смочив бумажное полотенце, бережно вытирает ей глаза и нос. И застывает, опершись руками о мрамор, зарывшись лицом в пушистую макушку Руби. Лишь через миг Клара понимает: он плачет.

— Говорила с Саймоном? — спрашивает он. — Да?

— Паузы. Я считала время. Сомневалась, то ли это Саймон стучит, то ли нет, но теперь уверена. Я считала время, и получилось…

Радж наклоняется к ней, будто для поцелуя, но тут же отшатывается.

— Клара! — Радж поднимает глаза, и в них вспыхивает что-то живое, страстное. Любовь? Нет, гнев. — От тебя несёт.

— Чем это от меня несёт? — переспрашивает Клара, лишь бы потянуть время. В фургоне она выпила два пузырька водки, чтобы успокоить нервы.

— Смотрю я на тебя и думаю: неужели ты сама себе враг? Или ты так привыкла на меня надеяться — ждёшь, что я тебя из любой ямы вытащу?

— Подумаешь, глоточек для храбрости. — Клара стыдится дрожи в собственном голосе. — А ты за каждым моим шагом следишь, проходу не даёшь.

— Так-то ты себя успокаиваешь. Если бы мы не встретились. Много лет назад. Что бы с тобой стало?

— Жила бы лучше, чем сейчас.

Жила бы себе в Сан-Франциско, давала сольные представления, думает Клара. Была бы одинока, зато сама себе хозяйка.