Джулия Уолтон - Слова на стене

Пол тотчас же дал мне ее на руки. Прекрасную, крохотную и розовенькую.

Она кричала во все горло, когда Пол передал ее мне, но как только я на нее поглядел, она сразу все поняла. Она догадалась, кто я такой. И совершенно не важно, что в помещении стоял жуткий запах или что мамаша Пола переводила встревоженные взгляды с малышки на своего сына и обратно и одними губами говорила, что кто-то должен отогнать меня от малышки к чертовой матери. Мы были вместе, и в этом присутствовало нечто, приводящее в трепет. В том смысле, что я теперь ее старший брат. Забавно, как быстро можно кого-то полюбить.

Мамаша Пола заявила, что малышка – это вылитый отец, а я пребывал в хорошем настроении, так что не назвал ее идиоткой.

Через несколько часов появилась Майя, чтобы поглядеть на новорожденную. На руки ее взять она не захотела, но и неприязни тоже не выказала. За что ей большая похвала. Она коснулась пальцем крохотного кулачка и улыбнулась.

– Как ее назвали?

– Сабрина, – ответил я. Майе это понравилось. В имени содержалось ровно столько прелести, сколько она обретет, когда подрастет. Вообще-то мне не хотелось думать о том, что Сабрина вырастет, поскольку становилось тревожно при мысли, что она превратится в маленькую девочку. Это означало, что когда-нибудь она станет женщиной. И что-то точно изменится. А я хотел запомнить ее такой и с такими глазенками, какими она смотрела на меня.

Заехал Дуайт и привез Сабрине огромного плюшевого мишку в розовой балетной юбочке. Он держал Сабрину на руках двадцать минут подряд, ни на секунду не умолкая, пока ей не понадобилось сменить подгузник. Это он воспринял без всякого отвращения. Он был в восторге, и я его не виню.

Еще заходили мои галлюцинации, что в общем-то меня раздражало, но появились они без злого умысла. Они просто торчали в ногах маминой кровати и корчили рожицы малышке. Она их не видела, а мне не хотелось портить им веселье. Не то у меня было настроение, чтобы кому-то что-то обламывать. Слишком я для этого устал.

Я думал, после начала приема нового лекарства мои видения изменятся, но этого не произошло. Единственной, кто по-прежнему казался немного другим, была Ребекка. Она сильно дурачилась, а когда кто-то закрывал окно или хлопал дверью, пряталась за ближайшим предметом. Когда же малышка начинала плакать, Ребекка падала на пол и затыкала уши.

Мне хотелось взять ее за руку и что-нибудь ей сказать, может, чтобы она не боялась, но в помещении было полно народу, и чем бы лечебным меня ни пичкали, похоже, препарат срабатывал. Я знал, что мне не надо с ней заговаривать, однако все равно ощущал себя виноватым, глядя, как Ребекка падает на пол. Выглядела она такой одинокой.

Сегодня ко мне домой заявился Йен.

Я думал, он в конце концов все-таки может зайти. Все знали, что именно Йен запустил видео на балу, поэтому на него, наверное, давили, чтобы он хоть что-то сделал.

Когда я увидел его стоящим у двери, мне захотелось ему врезать. Хотя с того происшествия прошел уже месяц, злоба моя не утихла. Мне хотелось изо всех сил сжать руками его жалкое личико и хорошенько протащить его по крылечным перилам, однако какая-то часть меня думала, что он ненастоящий.

– Да? – сказал я.

– Я пришел извиниться, – ответил Йен, держа в руке бумажный пакетик и смущенно переминаясь с ноги на ногу. Я в первый раз увидел его смущенным, однако интуиция мне подсказывала, что он все же не галлюцинация.

– Ладно, – произнес я.

– Ладно? – переспросил он.

– Я в том смысле, что валяй, – ответил я. Йен скривился. – Ну? – продолжил я.

– Что – ну?

– Извиняйся.

– Какого еще черта мне тут делать?

Я выглянул и увидел стоявшую впритык к тротуару машину, на заднем сиденье которой сидела женщина.

– Это она заставила тебя приехать? – поинтересовался я, показав на даму, которая явно была его матерью.

– Нет, просто у меня пока еще прав нет, – объяснил Йен. Мне не хотелось высказывать удивление от услышанной информации. Я не спросил – почему, поскольку вообще не желал иметь с ним ничего общего.

– Так все-таки зачем ты здесь? – снова спросил я, сделав вид, будто в первый раз его не расслышал.

– Чтобы извиниться, – едва выдавил Йен. Теперь он и вправду выглядел смущенным, и я испытал некоторое удовольствие от зрелища, как он изворачивается.

– Да, только ты этого еще не сделал, – заметил я, прислонившись к косяку и глядя на улицу.

– Послушай, я просто пытался достать тебя, – начал Йен. – Я не знал, что ты принимаешь таблетки. Я вообще ничего об этом не знал.