Джулия Уолтон - Слова на стене

Вы угрожали, да, угрожали исключить Адама из школы, поскольку одно находящееся среди вас лицо уже разгласило конфиденциальную информацию родителю, занимающему высокое положение, некоему лицу, считающему, что факт наличия шизофрении подлежит обращению на него внимания общественности .

Вероятно, они полагают вполне подобающим силой выдавить Адама из школы или же поставить вопрос о его посещении учебного заведения на голосование? Или, возможно, они не успокоятся до тех пор, пока его не оградят решетками от всех остальных, словно зверя в музее-заповеднике .

Я впервые увидел Адама, когда ему было одиннадцать лет. Он мог бы полностью отринуть меня, но он так не поступил. Приняв меня в своей жизни, он научил меня тому, что быть родителем – значит стать тем, в ком дети нуждаются больше всего. Теперь же я нужен своему сыну, чтобы защитить его от недалеких людей, движимых страхом .

Я глубоко верю, что вы обретете искомое вами наставление и вынесете справедливое решение по этому делу .

Храни вас Господь .

Пол Тиволи .

Партнер в «Скиннер, Болтон, Хоррокс и Тиволи» .

Прежде чем вы спросите меня, что означает для меня это письмо, я вам скажу: нет ничего особенного в том, что я расплакался, поскольку я сейчас часто плачу. Это новое лекарство, которым меня теперь пичкают, довольно сильное, и среди наиболее распространенных побочных эффектов присутствуют апатичность, эмоциональная неустойчивость и пониженное половое влечение. Так что слезы – это нормально, но я все-таки не ожидал, что письмо на меня так подействует. Раньше он никогда меня так не называл. Своим сыном. Словно я ему принадлежу.

Когда я выбрался из своей комнаты, мама уже спала, но Пол еще не ложился. В последнее время он всегда засиживается допоздна.

Я смотрел, как он сооружал сандвич с арахисовым маслом и фруктовым желе, и понял, что это предел его способностей сделать себе что-нибудь поесть. Он даже не выровнял ломтики хлеба перед тем, как сжать их. Словно оставленный без присмотра младенец.

Когда он заметил, что я стою в дверях кухни, то сказал «Привет!», словно я чуть раньше не наорал на него без всякой причины. Словно я просто зашел в кухню, и все. Я тоже произнес «Привет». Потом тишина. Несколько секунд я стоял, полностью отдавая себе отчет в том, насколько безумный у меня вид. Совершенно убитый тем, насколько нормальным выглядел Пол в незаправленной рубашке и с уродским сандвичем в руке.

Он разрезал его по диагонали и протянул мне половинку, положив ее на салфетку. Я взял, и мы начали молча жевать. Закончив с едой, я вытащил из кармана письмо и толкнул его по столу в сторону Пола.

– Прости меня, – произнес я.

Я хотел сказать «Прости, что наорал на тебя», но решил высказать всеобъемлющее «прости». Прости, что я псих. Прости, что сорвался на тебя. Прости, что никто не научил тебя делать сандвичи. Прости, что от этого не легче.

Пол пару секунд разглядывал меня, потом выдохнул и улыбнулся:

– Все нормально, Адам.

И на минуту мне показалось, что так оно и есть. Он по-дружески потряс меня за плечо и отправился спать.

Я понял, что мама оказалась права. Еда должна что-то значить. Даже неуклюжие сандвичи Пола с арахисовым маслом и фруктовым желе.

19 июня 2013 года

Меня не было в палате, когда она родилась. Пол извинился за меня, потому что он нормальный парень, а маме было уж совсем не до того, кто там находится в родильной палате. Какое-то время я сидел в комнате ожидания вместе с этой мегерой, мамашей Пола.

Она говорила всем, кто готов слушать, что ожидает рождения первой внучки, как и положено добропорядочной пожилой даме. Люди улыбались в ответ, приносили свои поздравления, говорили, как все это замечательно, и убирались прочь. Тогда, когда никто на нас не смотрел, она бросала на меня испепеляющие взгляды, от которых я должен был сквозь землю провалиться лишь оттого, что живу. Но ничего у нее не выходило. Я просто ей улыбался.

– Вы слышите их? – прошептал я.

– Слышу кого? – не поняла она, оглядываясь, дабы убедиться, что нас никто не подслушивает.

– Ангелов. Они снова поют. И они такие прекрасные. Разве вы их не видите? – И тут я состроил ей свою лучшую психованную рожу. Как Николас Кейдж почти в каждом своем фильме.

После этого она не произнесла ни слова. Я впервые почувствовал себя счастливым оттого, что я псих.

Кстати говоря, я ошибся. Большинство новорожденных младенцев – это уродливые и бесформенные кусочки плоти. Но только не она.