Луиджи Малерба - Сальто-мортале

Говорят, порой полиция идет по ложному следу, чтобы запутать следы, ну, словом, запутать убийцу. Полицейские переодеваются в штатское. Иной раз они носятся как угорелые, иной раз прячутся и ждут, наблюдая за всеми, кто едет на велосипеде. Лишь бы велосипед был черный — если он другого цвета, полиция даже глаз не подымет.

Я убегаю, притворяясь, будто совершаю прогулку на велосипеде. Еду по центральной улице Павоны — по Морской улице, хотя Тирренское море от города далеко, в десяти километрах. Все смотрят на меня. Нечего на меня смотреть, смотрите, если вам так хочется, — что вы на меня смотрите? Все ясно. Видно,

КТО-ТО НАЗВАЛ МОЕ ИМЯ.

Джузеппе, дружище, кто бы это мог быть? У тебя есть подозрения? Тогда скажи прямо: «Джузеппе, я тебе не доверяю. Никому я не доверяю и потому говорю: Иуда Искариот, знаете такого?» В ответ — всеобщее молчание.

Воздухоплаватели и кинооператоры разбили палатки в долине между Санта-Паломба и Альбано, неподалеку от Казале Аббручато. Так приходи посмотреть на них, сказала Розема, на этих безумцев, которые взлетают ввысь на шарах.

Воздухоплаватели и их шары, взмывшие ввысь, были видны еще издали, в небе они становились совсем крохотными, а потом и вообще исчезали. Кинооператоры с их кинокамерами тоже подымались и исчезали в небе вместе с воздухоплавателями. Везет им. Но что они собираются снимать, непонятно, сказала Розальма. В небе есть только воздух, а воздух снимать нельзя.

С неба можно снять Землю, сказал я, а с земли можно снимать воздух, иначе говоря — Небо во всем его величии. И вовсе незачем подниматься в небо, чтобы сфотографировать его. Во время лактации я иногда останавливался, чтобы поболтать. Когда молоко переставало течь, я закуривал сигарету и предлагал другую Розальме. А она отвечала: я не курю, чтобы молоко не ислортилось. Немного никотина не повредит, говорил я, кури, кури на здоровье. А молоко все не шло, и я пока что не одну сигарету выкурил.

Все новые воздухоплаватели и кинооператоры взлетают с земли. Куда они направляются и зачем? По-моему, они что-то задумали, сказал я, — но что? Этого я пока не знаю. А ждать придется долго. От чего это зависит? Некоторые события происходят сразу, других приходится ждать годы и годы. Я терпеливо жду, не мешайте мне ждать.

Если нужно, буду ждать целый век. Вижу, как вокруг меня меняется мир, рушатся дома и даже целые города, на их месте возводятся новые, люди тают, как лакричные карамельки. А я сижу и жду. Я никому не мешаю, сижу себе тихо и неподвижно, никто меня не замечает. Мимо проходят люди, все они куда-то спешат. Наверно, спешат спрятаться.

Не понимаю, на каком языке они говорят, что говорят. Все эти люди вокруг меня стали иностранцами, эти потомки. Но все-таки что они обсуждают? Они явно взволнованы. Происходит что-то серьезное, я слышу шум, вижу, что все убегают, прячутся под землю. Забираются в какие-то ямы и исчезают, точно муравьи. Шум нарастает, воздух становится все теплее. Но что происходит, откуда этот шум? Может, произошло то, что должно было произойти? Но что за загадочные события? Теперь я тоже, о господи, растворяюсь, как лакричная карамелька. Так помогите мне, я готов на все, но вы не имеете права бросить меня одного. Лучше уж я вместе с вами спрячусь под землю, хотя там мне не нравится.

ПОД ЗЕМЛЕЙ НЕВОЗМОЖНО ДЫШАТЬ.

Вон взлетела еще одна группа воздухоплавателей и кинооператоров. Везет им! Однако что они ищут там, в небе? Может, они взлетают ввысь, просто чтобы посмотреть оттуда вниз, а может, так, забавы ради. Я слышал, что

НЕБО — ОЧЕНЬ ЗАБАВНАЯ ШТУКА.

Не думаю, сказала Розанна, особенно когда висишь в воздухе и опереться не на что. И потом, заметь, речь идет о военных, а они и знать не знают, что такое забава. Иной раз, сказал я, забава включает в себя и скуку.

А может, добавил я, война вспыхнула? Не думаю, я бы об этом услышала. Так может, она началась сегодня утром, ведь ты, Розальма, читаешь газеты, слушаешь радио, смотришь телевизор, верно ведь? По телевидению я смотрю только «Музыкальную карусель» и фестивали песни, но если б началась война, не сомневайся, я бы услышала. В таком случае, сказал я, что там делают все эти воздухоплаватели и кинооператоры? Что они делают, сказать затрудняюсь, вижу, как они взлетают, а что делают — не энаю. Народ они странный и делами занимаются странными. Ну ладно, но эти странные дела в конце концов не понравятся Зодчему, сказал я, Владыке небесному.

Вот увидишь, они тайком, втихомолку готовят ужасную бойню. Теперь не времена войны в Ливии против бедуинов, когда войны велись с шумом и грохотом. Оставь в покое бедуинов, сказала Роза, оставь их там, где они живут, то есть в Ливии. И потом вдруг добавила: — Ты говоришь о Ливии, а ведь война против бедуинов была много лет назад. Верно, стоп, ты права, но тогда сколько же мне лет? Помолчи, тебе очень много лет.