Сергей Аксентьев - Беспокойные дали

Под впечатлением воспоминаний, не откладывая, сел за ответ. Писал откровенно: тема интересная и диссертабельная, но нужна глубокая проработка вопроса. Он, Платонов, в своей диссертации лишь наметил контуры проблемы, поскольку она не являлась основной в его работе. Чтобы успешно решить такую непростую задачу, Зарницыну придется основательно сосредоточиться на теории и изучить ряд разделов математической физики. Увлекшись, Платонов, отставил письмо. Набросал основные этапы исследований, сделал кое-какие расчеты. Тут же прикинул будущие эксперименты и все необходимое для их постановки. Получалась довольно интересная работа. Просмотрел свои выкладки и убрал листок в стол.

Помнится, в одной из первых бесед в «научном подвале» Воинов наставлял его:

— Составление плана научной работы — это кажущийся формализм. В разговорах всегда всё хорошо и гладко, а как попробуешь перенести всю эту гладкость на бумагу, тут и начинаются муки роженицы — и мысли топорные, и слова корявые, и вообще все, о чем так красиво рассуждалось — обыкновенная чушь и туфта. А большая часть гениальных озарений — либо фантазии возбужденного ума, либо технически не выполнимы. Запомните молодой человек: перо и бумага, дисциплинируют ум и оттачивают мысль…

Эти мудрые постулаты Андрей испытал на собственной шкуре, поэтому и не стал посылать своему первому ученику готовых решений и подсказок.

Надо сказать, что Зарницын оказался способным и трудолюбивым учеником, а их отношения вскорости стали дружески доверительными. В своих письмах Анатолий делился с Платоновым не только научными результатами, но и держал его в курсе кафедральных событий, рассказывал об общих знакомых и вообще охотно и откровенно писал о своей повседневной жизни.

Лично встретились они лишь в конце июня. Анатолий вырвался в командировку на три дня, чтобы передать Платонову диплом кандидата наук. В коротенькой записке Артур Ермолаевич очень сожалел, что Андрей не приехал на торжественное вручение диплома, желал ему всяческих успехов и просил уделить Зарницыну время на ознакомление с его экспериментальным стендом. О себе не писал ничего…

Прошло почти полгода после июньского приезда Анатолия. Артем Ермолаевич, хотя и не был уже на кафедре, но с прежним энтузиазмом и щепетильностью продолжал сопереживать кафедральную жизнь. Особенно опекал адъюнктов. У него готовились к защите вьетнамец и начальник лаборатории испытательного стенда. Заодно он «приглядывал» и за Зарницыным. Вот только письма Прохорова стали какими-то унылыми. Не ощущалось в них прежнего азарта исследователя и искрометной технической фантазии неординарного человека. Особенно насторожило последнее. Артем Ермолаевич писал: «…Недавно гостил у меня Мануилов. Здоровье его подкачивает, да и моё тоже не „ах!“ Видно, подходит пора и вот-вот покажутся берега неторопливой Леты.… Вспоминали тебя и от души радовались твоими успехами в науке и службе. Ты правильно поставил работу с Зарницыным, и я не сомневаюсь в победном финале. Хватило бы здоровья дождаться этой минуты. Мы оба видим в тебе достойного ученика, продолжателя наших ракетных дел. Дома у меня идет война, суть которой изложу стихами, потому как в прозе не смогу передать свое душевное состояние:

Перечитав письмо, Платонов решил: «Надо на зимние каникулы смотаться к шефу. Ему там невмоготу».

Тут же сел за ответ. Долго маялся, никак не находя нужных слов. Всё выходило либо слащавым, вроде леденца для зареванного младенца, либо казенным, как статьи инструкции. Ничего, не придумав, послал красивую новогоднюю открытку с пожеланиями здоровья, терпения и оптимизма. В ней же сообщил о своем намерении в конце января приехать в гости.

…А ещё через день получил письмо от Зарницына, в котором тот сообщал, что Артём Ермолаевич умер три недели назад от обширного повторного инфаркта. Сам он в это время находился в краткосрочном отпуске по семейным обстоятельствам — погиб старший брат. В Пензу вернулся две недели спустя после похорон Прохорова…

«Не может этого быть! Он же мне писал письмо. Оно пришло позавчера. Не может этого быть!» отмахивался от страшного известия Платонов, лихорадочно шаря в ящике стола. Найдя, наконец, письмо, стал искать дату.