Джеймс Миченер - Роман

— Большинство амишей предпочитали не иметь магических знаков на стенах своих фермерских построек. И не потому, что они были лишены предрассудков, а потому, что изготовители знаков запрашивали за свою работу слишком дорогую цену. Как сказал нам один из амишей — «это было просто расточительством».

Но постановщики возразили:

— Миллионы людей читали другую книгу мистера Йодера — «Нечистая сила». Мы тоже прочли ее и захотели увидеть магические знаки, и вот они здесь.

Прошло несколько минут, прежде чем мистер Сайто и его партнер узнали о появлении на съемочной площадке автора экранизируемой ими книги. Прослышав об этом, они побросали свои дела и прибежали, чтобы поприветствовать его как своего старого друга.

— Вы приносите нам удачу, — говорил мистер Сайто, останавливая подготовку к съемке. Он хотел было представить Лукаса съемочной группе, но израильтянин оборвал его речи:

— Мы должны снять эту сцену в течение ближайшего часа. Иначе солнце станет слишком ярким.

Ивон зашептала мне на ухо:

— Теперь мне понятно, почему выпуск книги обходится «Кинетик» в несколько тысяч долларов, а съемка фильма киносъемочной компании — в несколько миллионов.

Когда актеры уже знали свои роли назубок, подкачали лошади и запачкали дорогу своими экскрементами. Это вызвало долгую дискуссию о том, следует убрать конские яблоки с дороги или нет, и, если следует, кто должен это сделать.

Вмешался консультант:

— Я хотел, чтобы они присутствовали с самого начала, но этот человек сказал, что такое оформление сцены будет стоить слишком дорого.

Тут израильтянин не выдержал и рявкнул:

— Пусть это лежит.

Когда люди и лошади уже играли идеально, один ребенок глянул в камеру и над величественно складывающейся картиной увидел самолет, следующий своим курсом из Питсбурга в Филадельфию, и дубль полетел коту под хвост.

Еще сорок пять минут ушло впустую. За все это время директор ни разу не произнес заветных слов: «Дубль снят», потому что ни один кадр не выдерживал критики. Тогда израильтянин схватил мегафон и прорычал:

— У нас осталось пятнадцать минут. Ради Бога, давайте сделаем наконец как надо.

К нему подошел раздраженный директор:

— Если не снимем сегодня, у нас есть еще завтра.

— У нас все есть, — огрызнулся израильтянин, — кроме денег.

После безупречного дубля на тринадцатой минуте директор крикнул:

— Дубль снят, давайте попробуем сделать еще три.

Мелкой рысью потрусили назад лошади, пошли опять надевать свои черные причудливые головные уборы дети: плоскую шляпу — мальчик, кружевной капор — девочка, и вторая попытка закончилась словами: «Дубль снят».

Третий резервный дубль с треском провалился. Лошади ржали, дети прыгали, актеры не справлялись с управлением. Зато четвертая попытка удалась на славу. Когда октябрьское солнце уже давало слишком много света, все элементы чудесным образом сложились в почти идеальную картину жизни амишей, отобразившую их поля, их детей и их старинные средства передвижения. Директор захлопал в ладоши, а израильтянин крикнул фермерам, предоставившим свои конные экипажи:

— Могу я поцеловать этих лошадей?

Амиши посмотрели на него как на сумасшедшего.

На обратном пути в Дрезден Лукас констатировал:

— Целое утро, восемьдесят человек и шесть лошадей — и все это ради одной минуты и двадцати секунд отснятого фильма.

— Если только это те восемьдесят секунд, то еще ничего, — заметила Ивон.

Когда я поинтересовалась у Йодеров, что они думают о съемке, Лукас сказал:

— Она на меня произвела огромное впечатление. Им приходится в поте лица создавать свои картины. А вот я недостаточно прилежно выстраивал свои образы, и Ивон приходилось много работать, чтобы привести все в порядок. Я уважаю профессионалов.

Оставшуюся часть пути мы ехали молча. Лишь однажды Эмма заметила:

— Как замечательно! Когда эти двое были здесь в прошлом году, они едва лопотали на ломаном английском. Сегодня они говорят бегло и выразительно. Я всегда восхищалась теми, кто умеет учиться, кто отлично справляется с поставленной перед ними задачей.

Немецкий ресторан к югу от Кутцтауна, широко известный под названием «7+7», славился немецкой деревенской кухней. Большие столы в нем ломились от окороков, говядины, кур, свинины с кукурузой и приправами и всевозможных колбас. Не было только рыбы, баранины и телятины. По немецкой традиции на каждом столе стояло по четырнадцать небольших горшков: семь — с ярко-красной пометкой «сладкое» и семь — с зеленой пометкой «кислое». В этом ресторане — единственном в округе, где были настоящие горшочки, — в качестве «сладкого» подавали запеченные яблоки, яблочный соус, сладкие пикули, три вида желе и другие сладкие смеси. В качестве «кислого» служили маринованные огурцы и другие овощи, а также по-особому приготовленная горчица и другие приправы.