Ольга Романова - Русь сидящая

Любовь любовью, но бились они, бились и добились: перевели Валентина на домашний арест, изменили, значит, меру пресечения. Взяла тортик, поехала к нему знакомиться. Эх, девушки, а он и вправду красавец редкого мужского типа: большой такой, мускулистый, но подтянутый, морда такая интеллектуальная, однако нервный после тюрьмы, и сильно. Да оно и понятно, и объяснимо: пятнашечка его никуда от него не делась, суд-то впереди. Хотя на такую жену срываться — грех это, девушки.

Оказалось, что он совсем не может бороться системно. Сидеть на попе ровно, методично читать юридическую литературу с комментариями и всякие пленумы Верховного суда — это вообще вещь полезная, если тебя сажают. И только поначалу кажется скучно, потом вчитываешься и томами глотаешь истории всяческой судебной практики, это ж детектив, который к тому же напрямую тебя лично касается. Это работа, между прочим, довольно тяжелый труд. И конспектики, батенька, не забывайте писать, пригодятся. А для смены видов деятельности можно Чехова про каторгу почитать, или вот Достоевский в таких случаях хорошо идет. Еще можно скачать “Побег из Шоушенка”, “Зеленую милю” или любой из многочисленных “Экспериментов”, не говоря уже про бесконечный сериал “Побег”, вот он тоже методически неплохо готовит к нашей зоне, хоть и из американской жизни.

Но нет. Валентин метался в малогабаритной бетонной клетке домашнего ареста, требовал внимания, которое ему быстро надоедало, придирался к борщам и смотрел телевизор.

Валентина у нас в “Руси сидящей” почти не появлялась: она взяла на себя тонущий бизнес мужа, как-то вырулила, прошла пару кризисов, но корабль на плаву держала и даже через какое-то время занялась развитием женских образовательных направлений, и они очень неплохо у нее пошли. Заезжала к нам страшно уставшая, но по-прежнему чертовски красивая: фиолетовые глазищи на пол-лица, кожа спелого абрикоса, талия балетная, пальцы — веточки, щиколотки японские, не женщина — мечта.

Однако по-женски совершенно не счастливая. Кое-что прорывалось: деятельный на свободе муж оказался запертым в двадцати квадратных метрах быта, и это был, конечно, тигр в клетке, со всеми побочными явлениями по отношению к тигрице. Тигр в двадцати метрах одиночки. Точеную Валентину с огромными фиолетовыми глазами и с маленьким и тоже деятельным по возрасту сыном, похожим на него как две капли воды, он в расчет не принимал. А если и замечал, то в раздражительном смысле.

Через положенное время, когда прошли все процессуальные сроки, сменили Валентину меру пресечения с домашнего ареста на подписку о невыезде. И Валентин с Валентиной совсем пропали из поля зрения. Заходил их чудесный адвокат, рассказывал о развитии дела — а оно вовсю развивалось, — немного сетовал, что они перестали ему платить, но он продолжал работать pro bono , бесплатно то есть, я ж говорила уже, что он у нас совестливый и вообще молодец. Тем более что безденежье — это наш типичный случай, к нам в основном приходят люди, у которых вообще ничего не осталось.

Но ведь Валентина — вы же помните еще? — вырулила тонущий корабль бизнеса. Значит, что-то случилось.

И да, случилось. Валентин, обретя свободу, свою Валентину из бизнеса подвинул жестко, разогнал все женские направления, сказал еще, что она загубила все дело, весь его бизнес, и взял бразды правления на себя полностью. Бизнес немедленно захирел. Фиолетовоокая Валентина молча ушла в домашнее хозяйство.

Продолжалось все это долго и скучно, пока однажды Валентина не написала мне короткую записку: Валентин принял решение, сейчас к вам едет советоваться. Ну хорошо, мы всегда рады. Тем более что я догадываюсь, что он там себе принял. Многие на его месте сделали бы так же. Хотя лично я не одобряю.

Валентин начал с места в карьер.

— Пойдемте, прогуляемся вокруг вашей клумбы.

Ну, пошли. Все так делают.

— Я принял решение уехать.

— Вы же понимаете последствия? Да, если вы уедете, всем будет удобно: и следствию, и суду, и прокуратуре. К тому же отъезд — это отказ от борьбы и косвенное признание вины. Вас объявят в розыск. Навсегда. Вы никогда не сможете вернуться. Языков у вас нет, связей нет, денег нет — не факт, что там вам будет лучше, чем на зоне с понятным сроком, который можно и нужно оспаривать. А если биться — всегда можно чего-нибудь добиться.

— А я смогу попросить политическое убежище?

— С чего? Вы давно политический? Насколько я помню, действующие порядки до ареста вас вполне устраивали.