Паскаль Мерсье - Ночной поезд на Лиссабон

«O verdadeiro encenador da nossa vida é о acaso — um encenador cheio de crueldade, misericordia e encanto cativante».

Грегориус не верил собственным глазам. Еще ни одно высказывание Праду не давалось ему с такой легкостью.

«Истинным режиссером нашей жизни является случай — режиссер жестокий, милосердный, полный харизматического очарования».

Он прикрыл глаза и предался сладкой иллюзии, что новые очки позволят ему так же свободно понять все другие предложения португальца — словно они были сказочным, волшебным инструментом, проявляющим через внешние очертания слов и их значение. Поправляя очки, он почувствовал, что начинает их любить.

«Надеюсь, я не ошиблась», — вспомнились ему слова большеглазой докторши в черном бархатном пиджачке. Слова эти, помнится, удивили его, они больше подходили прилежной школьнице, сомневающейся в себе, чем специалисту с такой уверенностью, которую излучала «дотора Эса». Грегориус посмотрел вслед девушке, промчавшейся на роликах. Если бы в ту первую ночь роллер пронес локоть чуть-чуть левее его виска, он не был бы сейчас на пути к этой женщине, благодаря которой мог смотреть на все попадавшее в поле его зрения то через неуловимую пелену, то в ясной, почти нереальной контрастности.

В баре он выпил кофе. Время было обеденное, и толпа хорошо одетых мужчин из соседнего офисного здания заполнила помещение. Грегориус рассматривал в зеркале свое новое лицо, потом сосредоточился на всем облике, который скоро предстанет перед «доторой». Старые вельветовые штаны, свитер грубой вязки, видавшая виды ветровка резко выделялись на фоне множества приталенных пиджаков, отутюженных брюк и прекрасно подобранных к костюму рубашек и галстуков. К новым очкам его старая одежда тоже не подходила. Грегориус разозлился на себя, что в кои веки этот контраст мешал ему, и с каждым глотком его раздражение нарастало. Он припомнил, каким взглядом окинул его официант в бернском «Бельвью» в утро бегства, и как это нисколько не задевало, наоборот, вызывало гордость, что своим непрезентабельным видом он как бы бросает вызов фешенебельной обстановке. Куда же подевалось это гордое чувство? Он нацепил старые очки, расплатился и вышел. Разве эти шикарные здания обступали практику Марианы Эсы и в его первый приход? Грегориус надел новые очки и огляделся. Врачи, адвокаты, фирма по поставке вин, африканское посольство. Он потел под толстым свитером и в то же время чувствовал на лице холодный ветер, гнавший по небу облака. За какими окнами был кабинет докторши?

«Зрение зависит от многих причин», — сказала она. Было без четверти два. Удобно ли в это время просто зайти без предупреждения? Грегориус прошел по улице дальше и остановился перед магазином мужской одежды. «Не мог бы ты купить себе что-то новенькое?» Ученица Флоранс, девочка с первой парты, находила его пренебрежение к одежде высшим классом. Супруге Флоранс такая позиция очень быстро начала действовать на нервы. «В конце концов, ты живешь среди людей. И одного греческого для этого мало». За те девятнадцать лет, что он снова прожил в одиночестве, Грегориус заходил в магазины одежды не больше двух-трех раз и был счастлив, что никто не стоит над ним со своими попреками. Может быть, девятнадцати лет хватит? Нерешительно он толкнул дверь магазина.

Обе продавщицы занялись им, единственным клиентом, с полной самоотдачей, под конец притащили еще и управляющего. Снова и снова Грегориус смотрел на себя из зеркала: сначала в костюмах, представлявших его банкиром, потом легкомысленным бонвиваном и завсегдатаем оперы, затем профессором, бухгалтером и бог знает кем, одетым от двубортных блейзеров до одеяния наездника из дворцовой кавалькады. Чашу его терпения переполнил байкер, затянутый в кожу. Из потока португальской речи, обрушившейся на него, он не понимал ни слова, только неизменно качал головой. В результате он вышел из магазина в сером кашемировом костюме. Оглядывая себя в витринах, попадавшихся на пути, он пытался оценить, насколько тонкий свитер цвета бордо, который он позволил на себя напялить, подходит к его новой оправе.

Совершенно внезапно его нервы сдали. Быстрым, чуть ли не чеканным шагом он перешел улицу к общественному туалету. Там переоделся и, проходя мимо тупика, поставил пакет с обновками за кучу громоздившегося мусора. А потом облегченно направился в сторону квартала, где проживала докторша.

Едва войдя в подъезд, он услышал, как наверху хлопнула дверь, а вслед за этим увидел летящую накидку женщины, спускавшейся по лестнице. Он пожалел, что переоделся.