Азарий Лапидус: Падающие в небеса

– Пока нет, – честно ответил Матвей.

– Это – записи великих ученых: Минковского, Борна и Эйнштейна, по-видимому, случайно оказавшиеся в одной тетради. Я не знаю ее истории, она попала ко мне от дяди Бенциона вместе со всеми его книгами.

Матвей крепко держал тетрадь двумя руками. Теперь уже у него выступили слезы. Ведь каждое из перечисленных Шимоном имен имело магический смысл для любого физика или математика.

Мотя переложил тетрадь в левую руку, подошел и тепло обнял старика.

Из Вены уезжали вместе с большой группой эмигрантов. На всякий случай к самолету, отправляющемуся в Рим, их привезли с большим запасом времени, поэтому пассажиров долго держали в зале ожидания.

Мотя подошел к отцу.

– Папа, а можно, когда ты будешь заполнять документы, записать меня не Матвеем, а Мэтью?

– Думаю, что да. Но скорее всего это произойдет уже в Штатах. Кстати, наверное, нам придется немного изменить и фамилию, очень уж не по-американски звучит Лифшиц.

– А как будет?

– Например, Липсиц. Как тебе?

– А что? Здорово! Мэтью Липсиц. – И повторил еще раз, как будто привыкая: – Мэтью Липсиц.

– О чем это вы? – спросила подошедшая мать.

– Мотя новое имя себе придумал. Имя, с которым он войдет в историю!

Вместе с Липсицем со своих мест поднялись и двое, сидевших за соседним столиком. Официанты, решив, что посетители наконец собрались уходить, приглушили свет в зале, но Сапожников по-прежнему оставался на месте. Он не успел донести до Моти самое главное: что любит его дочь по-настоящему.

В это время дверь ресторана раскрылась, и в ее проеме на фоне ярко горящего света, прожектором бьющего из лобби гостиницы, показалась потрясающая женская фигура. Разглядеть лицо женщины было невозможно. Она застыла на пороге и смотрела на стоявших людей. Убедившись в том, что ей нужно именно сюда, дама прошла внутрь, и тут все узнали вошедшую.

– Софи! – воскликнул Липсиц, не сумев скрыть своего удивления.

– Да, это я.

– Как ты меня нашла?

– Очень просто. Ты же никогда не умел врать, папа. Не получилось у тебя и сейчас. Сказав, что ты едешь на встречу со шведом в аэропорт, ты мог обмануть меня наполовину. Обзвонив гостиницы, расположенные в аэропорту, и не найдя там шведа, к которому ты якобы поехал, я решила объехать рестораны и уже в первом натолкнулась на вашу теплую компанию. – Софи обвела всех присутствовавших взглядом: – Здрасьте!

Авдеев и Сапожников ответили, при этом Михаил Петрович встал, широко расставив ноги, как будто опасаясь, что в противном случае рухнет на пол.

Софи явно нервничала, ее пальцы дрожали, а в глазах стояли слезы. Остановив взгляд на Сапожникове, она несколько секунд пристально смотрела на него, а потом отвернулась в сторону.

Тишину нарушил Липсиц:

– Зачем ты сюда пришла?

Было видно, что каждое слово дается ему с трудом.

– Хотела увидеть, с кем ты встречаешься.

– Ты же догадывалась!

– Да. – Софи посмотрела на Авдеева.

Липсиц, даже в столь сложной ситуации не потерявший чувства собственного достоинства, поймав взгляд дочери, представил незнакомого ей человека:

– Мой одноклассник – Антон Авдеев. Мы когда-то очень дружили.

– Да, я помню, ты рассказывал.

Очевидно, назвав только имя и фамилию Авдеева и не сказав, какую организацию тот представляет, Липсиц по-прежнему не собирался вводить дочь в курс разворачивающихся этим вечером событий.

– Так у вас здесь секретная встреча одноклассников? – спросила Софи.

– Что-то типа того, – с улыбкой ответил Липсиц.

Все это время Софи разговаривала только с отцом, не поворачивая головы в сторону Сапожникова, вдруг она резко перевела на него взгляд и пристально посмотрела ему в глаза. Софи до конца не могла объяснить себе, почему она оказалась здесь. Ее любовь к отцу была фанатичной, но сколько раз он уезжал поздно из дома, и у нее не возникало ни малейшего желания проследовать за ним. Сейчас же она кинулась разыскивать место встречи, интуитивно почувствовав, что это связано с Сапожниковым. Так и оказалось, и в данное мгновение Софи окончательно поняла, что именно в нем причина ее нахождения в этом ресторане, а не в отце, как она сама себе говорила.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – задала вопрос Софи.

– Хочу! – ответил Михаил Петрович.

Липсиц, тонко чувствовавший состояние дочери, не хотел допускать никакого диалога между ней и Сапожниковым, особенно в присутствии посторонних, коим он считал Авдеева.