Азарий Лапидус: Падающие в небеса

Сапожников тоже встал, но Авдеев не тронулся с места:

– Подожди, расскажи про тетрадь.

– Как-нибудь в следующий раз, – зевая, проронил Липсиц.

Прошел почти год с момента окончания школы, шел март 1974 года. Матвей Лифшиц с замиранием сердца дожидался письма, разрешающего семье выезд за рубеж. Он окончил школу в шестнадцать лет, семнадцать ему исполнилось только в конце ноября, и это было единственной причиной, позволившей ему избежать весеннего призыва в Советскую Армию. А вот удастся ли не отправиться на службу в армию осенью, было под большим вопросом. Семья, состоящая из трех человек – родителей и их единственного сына, планировала выехать не позже мая, прождав год после подачи документов, как обычно происходило у эмигрантов, не связанных с государственной тайной и не имеющих никаких других обязательств. А какие обязательства могли быть у преподавателей музыки и истории, не имеющих ученых степеней и званий? Даже их высшее образование – консерватория у мамы и университет у отца – не являлось препятствием для отъезда. Тем не менее семья ждала уже несколько месяцев, и никто не мог сказать точно, когда же они получат заветное разрешение на выезд.

Раздался звонок в дверь, Матвей в предвкушении чуда бросился открывать. На пороге стоял сияющий отец, а в его руках была бумага, по-видимому, та заветная, давно ожидаемая.

– Все, можем собираться!

– Здорово! – возбужденно воскликнул Матвей, но в сердце тут же защемила тоска: теперь уже стало окончательно понятно, что он покидает Родину, и, похоже, навсегда.

Поезд в Вену пришел с точностью до минуты. Для семьи Лифшицев начиналась новая жизнь. Сейчас они согласно инструкции должны были поехать на заранее снятую квартиру, провести там от четырех до семи дней, а потом получить билеты и направление в Италию, в лагерь для эмигрантов, дожидающихся отправки в Соединенные Штаты. Еще в Москве на семейном совете было принято решение, что, имея дальних родственников как в Израиле, так и в США, Лифшицы поедут в Америку. Религиозных мотивов для отъезда из России у них не было, а с точки зрения экономических возможностей Штаты давали значительно больше преимущества, да и Матвею с его гениальными способностями там легче будет найти достойный университет.

Трехкомнатная квартира, в которую их привезли, предполагала наличие трех семей, таких же, как Лифшицы, или на одного-двух человек больше. Район, в котором размещалось жилище, был не центральным, и отец сразу же по прибытии, оставив немногочисленный багаж, пошел узнавать, как добраться до исторического центра города. Глава семейства очень хорошо говорил по-немецки, поэтому, увидев местного жителя, стоявшего у соседнего дома, быстро выяснил, что до центра идет прямой автобус и поездка занимает минут двадцать-тридцать.

– Ну что, дорогие мои, поехали смотреть Вену – город музыкантов и императоров. Готов выступить экскурсоводом – я вам расскажу и покажу много интересного.

Мотя не удивился словам отца, тот был человеком энциклопедических знаний и наверняка, направляясь в Австрию, проштудировал не один десяток книг, посвященных великим австрийцам и их знаменитым городам.

Действительно, экскурсия была потрясающая, за два часа Лифшицы увидели столько, сколько неорганизованные туристы не осмотрят и за две недели. Мать Матвея, как всегда, восхищалась своим мужем, только время от времени поглядывала на часы, боясь опоздать на инструктаж, который должны были провести с ними представители еврейской эмиграционной службы.

Когда уже совсем не осталось времени, Матвей увидел большой книжный магазин и с мольбой в голосе обратился к родителям:

– Разрешите только пять минут посмотреть, что там продается.

Отец знал страсть сына к чтению, особенно к книгам по математике и физике. Он вопросительно посмотрел на жену, та, улыбнувшись, кивнула в ответ.

– Ладно, беги. У тебя есть пять минут, мы пока с мамой посидим, покурим.

Матвей стремглав заскочил в магазин и увидел сидевшего за прилавком пожилого человека лет шестидесяти пяти. У него были абсолютно белые волосы и такая же белая борода. Он читал книгу и сначала поднял голову из вежливости, а потом посмотрел на юношу с нескрываемым любопытством. Матвей в это время уже крутил головой на сто восемьдесят градусов, старясь за отведенное родителями время найти наиболее интересные книги. От этого занятия его оторвал голос продавца, прервавшего чтение: