Олег Лукошин - Капитализм (сборник)

– Да вы фто, по каким домам? – изумилась та. – Фейчас еще одна фура будет.

Упало настроение у продавцов.

Посидели с полчасика – новая фура едет. Такая же. С холодильниками.

Разгружают ее, разгружают. Смех затих, улыбок не видно. Пот течет по лицам и спинам.

Вот уже и вечер наступил, люди с работы домой возвращаются. А продавцы разгружают.

К десяти вечера разгрузили наконец!

– Уф, – вытирают обильный пот бледные продавцы, – сейчас уж точно по домам.

– Да с фего вы взяли это? – выскакивает из кабинета администратор. – Кто вообще выдумал про этот дом? Фегодня еще две фуры придут.

Продавцы в осадок выпали. Один на пол повалился, ногами стал дрыгать, пена изо рта пошла. Пока «скорая» приехала – скончался. Сердечный приступ.

Остальные, скрипя зубами, разгружают.

А все ли продавцы на месте? Ба, исчезла треть! Им такую престижную работу предоставили, а они сбежали! Вот ведь несознательные.

– Нифего не поделаешь, – сказала администратор. – Придется офтавшимся разгружать.

Всю ночь пахали. С каждым часом народа все меньше. Вроде только что был рядом человек, глядь, а уже нет его. Так один за одним и убегали. До утра четверо осталось. Из двадцати.

Изможденные, стояли качаясь.

– Ага, вот они, самые крепкие! – заявился на работу директор. – Ну, молодцы, парни, молодцы! Объявляю вам благодарность. А о тех, что сбежали, не беспокойтесь – мы новых наберем. После открытия вам и вовсе облегчение будет: двух грузчиков на работу примем!

Парни, кроме Максима, похоже, и не воспринимают директорские слова. А Максим – ничего, бодрячком выглядит. Все-таки опыт есть.

– Ну что, час вам даю, – продолжает директор, – выспаться, помыться, поесть. И обратно на работу! Сегодня еще шесть фур приедут.

До открытия магазина продавцов набирали еще семь раз. Единственным, кто дожил до праздничного дня с разрезанием ленточки, оказался Максим. Его за это сразу же старшим продавцом отдела аудиовидеотехники сделали.

– Хорошо начинаешь, – пожал ему руку директор. – Всего две недели работаешь, а уже старший продавец. Головокружительная карьера.

Первый месяц в магазине на товар большие скидки установили. Народу – пушкой не прошибешь. Рабочий день – двенадцать часов. Целых пятнадцать минут дают на обед. Правда, тут же поторапливают, но, как поговаривают, в других торговых компаниях и за пять минут люди обедают.

«Вот такой он, капитализм, – рассуждал Максим. – Только попытаешься его понять, впустить в тело, так он сразу становится еще более ужасным, чем раньше».

Двух принятых на работу грузчиков так никто и не видел. Где-то по подвалам прятались. Ну да ладно, фуры сейчас пореже стали приходить. Всего одна за два-три дня. Ерунда.

Каждое утро и каждый вечер – планерка.

– Радостное известие у меня для вас, ребятушки! – объявил директор. – С завтрашнего дня в связи с большим наплывом покупателей продляем рабочий день на два часа. И отменяем выходные. Это даст вам возможность заработать еще больше денег.

Понуро молчат работнички.

– Неужели вы не рады? – изумился он. – Неужели вы устроились сюда номер отбывать, а не деньги зарабатывать?

– Ура… – пронеслось робко по рядам.

– Вот так-то.

Вскоре продавцы стали от покупателей прятаться. Один в холодильник залезет, другой – в стиральную машину, третий рубашку снимет и полы ей натирает – вроде как уборщик.

– Где продавцы! – носилась по магазину озверевшая толпа покупателей. – Вы продавец? – спрашивали друг у друга.

– Нет, нет, что вы! – испуганно отвечали заподозренные в причастности к торговле граждане.

Один замешкался ответить, за продавца его приняли.

– Выписывай стиральную машину! – за грудки взяли.

– Какой музыкальный центр больше басов качает? – за штанины хватают.

– Мы у вас вчера телевизор взяли, а как его обменять можно? – канючат.

– Да не продавец я, не продавец! – кричал истошно парень.

– Не ври, сволочь! Попался, не сбежишь теперь.

А Максиму совесть не позволяла прятаться. Он и так уже зол на себя до чертиков был из-за этой совести. Понимал всем нутром, что используют его капиталистические силы зла, безбожно используют, выжимая все жизненные соки, а совесть все равно не позволяла от людей скрываться.

– Я продавец! – говорил он, выходя к людям.

Те замирали, словно не веря в храбрость человека, который сам, добровольно выступил вперед и назвался продавцом.

А потом – потом неслись на него, раскинув руки и вопя о своих желаниях и проблемах.